Лавондисс - страница 122

— Он попал в ловушку в то мгновение, когда я создала Земля Призрака Птицы из видения о великой битве на поле Бавдуин. Именно я закрыла для Гарри путь из Лавондисса. Я прогнала птиц от могилы Скатаха, и, одновременном, изгнала их из снежного мира, где Гарри находился в виде призрака в костях одного мечтательного мальчика, второго в семье. В конце концов, они сожгли меня и заклинание рассеялось, птицы вернулись. Он добыл себе крылья и улетел. Я видела его только одну секунду, и не могла обнять его. Мне кажется, что я потерпела поражение. 

— А как вернулась ты? — спросил Уин.

Таллис улыбнулась.

— Ты сам сказал, что даурогов создала я, а не Гарри. Ты был прав. По меньшей мере в отношении одного из них. Я была Падубой. Я вошла в нее и видела как мы — ты, Скатах, я — скачем по берегу реки. В первом лесу я провела тысячи лет, старым деревом. Я видела странных созданий и вымерших животных. Меня называли Старым Молчаливым Деревом, и я росла в самом сердце леса, там, откуда все начиналось. Но когда я вернулась оттуда, в виде Падубы, время пошло быстро. Я хорошо помню, как она смотрела на меня, когда мы путешествовали вместе. И как я смотрела на нее. Падуба и я были одним созданием. Я создала ее для пути домой. Даже когда я вошла в тот мир, это был путь домой. До сих это мне кажется странным, хотя ты и предупреждал меня. Ты сказал, что путешествие в неведомый край часто оказывается путем домой. Я продела путь в обеих направлениях.

На мгновение Тиг сгорбился, потом опять выпрямился и посмотрел на нее.

— Это то, что слышал старик. Он сам не понимал истинный смысл.

Он замолчал и пошевелил огонь под почерневшими тушками маленьких животных. Он, как и Таллис, съел мало, но никто из них не хотел есть. Серебряный свет луны пробивался через чреватые грозой облака, дул свежий ветер. Таллис поискала в сверкающих глазах Тика следы Уинн-Джонса, но старик был только беспокойным духом, элементалью, порхающей в ветках призрачных деревьев — сознании Тига. Его голос стал дуновением древнего ветра. И он быстро таял. Впрочем Тиг тоже не походил на долгожителя.

Ударили крылья; потом птица улетела. Таллис уловила холодный взгляд юноши.

— Она приходит за мной, опять и опять, — прошептал он, своим голосом.

— Я могу защитить тебя, — сказала Таллис.

— Я прогоню ее сам. Моя работа еще не закончена. Надо еще многое сделать, чтобы вернуть людей. Я — страж знания о путях земли. Она должна держаться подальше от меня, пока я не закончу.

Таллис вспомнила рассказ Уинн-Джонса о легенде Тига. Он умрет ужасной смертью. Она вспомнила и то, что — если верить Уинн-Джонсу — Мортен однажды станет Мортен-райятук. Таллис попала в мир магии. Все вокруг нее казалось отражением одной и той же магии. Она была в Тиге, в Мечтателе-Гарри, в ней самой. И если Скатах сумеет восстать из мертвых, он будет человеком с магией. И, конечно, магия была в Мортен.

Тигу суждено умереть молодым. Но до того он должен передать свои знания воскресшим тутханахам. Странное видение, очень старое воспоминание. В земле действительно жила старая память, и Тиг стал ее носителем. Если он умрет, тутханахи не возродятся. Хотя, быть может, Мортен?

— Уинн-Джонс, ты еще здесь? — тихо позвала Таллис.

Он вышел вперед, раздвинув прутья деревянной клетки и заставив юношу улыбнуться. — Он здесь, — прошептал Тиг.

— Что я видела? Что такое Лавондисс?

— Расскажи ему все, что видела...

Таллис рассказала о превращении и о встрече.

— Ты видела не легенду, но убийство, которое создало легенду. Такова природа Лавондисса: это месте сделано из памяти о произошедших событиях, о тех, которые породили мифы и были запомнены детьми. Мечтатель выживет и расскажет людям об этом ужасном времени. Не исключено, что остаток клана, ушедший вперед, погиб. Так что в землях лета останутся только потомки этой семьи. Рассказы мечтателя, запомненные и расширенные, превратятся в легенду; убитый сын и украденное тело станут принцем, изгнанным из замка в запретный мир. Бабушка, учившая ребенка вырезать и видевшая его смерть от руки собственного сына, станет — в мифе — женщиной по имени Ясень, научившей хромого ребенка охотиться в странном мире только для того, чтобы увидеть его смерть от руки Охотника, которого создала сама. Когда Гарри позвал тебя на помощь, он использовал все версии истории. Он вошел в событие. Он вошел в память о событии. Он вошел в тот кусочек факта, который есть в сознании любого. И попал в ловушку. Тогда он создал своих мифаго и отправил их сестре...

Таллис закрыла глаза. Слова кружились вокруг ее головы. Она пришла за Гарри, но сумела только освободить его призрак. Но что-то... да, что-то не давало ей покоя. Тот самый вопрос, который она задавала раньше. Она спросила, и, на этот раз, сама поняла ответ.

— Я сама поймала Гарри в ловушку, — сказала Таллис. — Но после того, как он позвал меня. Если бы он это не сделал, я бы не стала изучать пустые пути и не увидела твоего сына, Скатаха. А если бы я не увидела Скатаха, я бы не стала защищать его и не создала Земли Призрака Птицы. А если бы я не создала Земли Призрака Птицы, я бы не поймала брата в ловушку, запретив птицам летать в неведомый край...

— Создав Землю Призрака Птицы, — прошептал Тиг, — ты изменила все: время, путешествие Гарри, даже детали первого убийства. Поле боя, Бавдуин — позднее эхо этого события, связанное с прошлым благодаря вам двоим.

— Да, сейчас поняла. Всю жизнь я знала, что не должна была изменять историю.

— Начало всего — создание Земли Призрака Птицы. Гарри тянулся к тебе через смешение времен и эпох. И дотянулся слишком рано.