Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры - страница 112
Энталла снарядила на ответственное дело братьев-скрипачей. От их музыки слёзы наворачивались на глаза, сердце разрывалось на части, а ноги бросались в пляс. Статью походят больше на ратоборцев, чем ценителей прекрасного – только лица – чистые, светлые, без шрамов и тени угрюмости отличают их от задир и вояк. Близнецы пользовались спросом у женщин, но позволить их себе могла не каждая.
Минуло время обеда, и Змейка отправилась за наградой.
Она помялась у входа, внимательно вслушиваясь. Ни шороха, ни вздоха. Этого следовало ожидать. «Графиня, конечно же, доплатила за пару каприччио на свежем воздухе». Оглядевшись, Змейка открыла полог и шагнула внутрь.
Её схватили и зажали ладонью рот. Она попыталась вырваться – хватка была неимоверно крепкой. Ещё попытка – в бок легонько кольнуло и по телу пробежала молния. Девушка рухнула на пол, не в силах пошевелиться. Краем глаза увидела, что близнецы – голые, связанные, без сознания, лежат под рогожей. Над ней высилась знакомая госпожа:
– Они были лучше многих. Но не так хороши, как хотелось бы.
Женщина присела, внимательно всмотрелась в лицо Энталлы:
– Уколоть тебя ещё раз? Я бы вывезла вас троих к себе в покои и там бы мы наигрались, как следует. Твоё лицо утром показалось мне знакомым, но теперь я точно уверена.
Она отодвинула прядь каштановых волос. За ухом чуть краснела гряда точек.
– Точно! Ты одна из нас. Или сбежала, или отбили в одной из схваток. Задержалась ты в неофитах, дорогая.
Женщина придвинулась к уху и чуть слышно прошептала заклятие. Точки засветились, забились прожилки вен и на коже явственно проступил замысловатый рисунок. Глаза Энталлы засветились красным.
– Восстань, юная жрица. Пробуди дух.
Свечение усилилось, взгляд оставался мутным, по лицу и рукам девушки бегали золотые ленты.
– Через час ты очнешься и забудешь нашу встречу. Ты выпила крепкого вина, тебя разморило и ты заснула. Будешь жить как жила, до тех пор, пока наша богиня не призовёт тебя. Теперь ты – её служитель, её уши, её голос, её страсть.
Рисунок за ухом исчез и Энталла заснула.
Очнувшись, Змейка увидела, что лежит на полянке в роще. Солнце перекатило зенит и клонилось к окоёму. Стрелки на башенных часах смотрели вниз.
– Шесть часов! Празднество уже началось! Как я могла заснуть? Зачем же согласилась на чарку!!!
Над забитом людьми полем сверкали фейерверки. Менестрели рвали глотки и струны, циркачи кувыркались и подначивали толпу, артисты показывали импровизации – печальные, весёлые, задумчивые. Перед замком высилась огромная сцена– с кранами, занавесом, трибунами, освещаемая разноцветными люменами. Вкруг поляны располагалось семь сцен поменьше – для вольных артистов.
Ионнель удобно расположилась на троне. По левую сторону сидел Марсель – хоть старик и сконфужен от подобной милости, но виду не подаёт – сказывается многолетний опыт лицедейства. Место справа пустовало – Энталла не явилась на вечернюю трапезу и не подошла к началу. Царица успокаивала себя. «Наверное, увлеклась каким-нибудь сладкоголосым юношей – в её возрасте это позволительно».
Места Фатоха и его родных пустовали – видимо, их уже застали в интересном положении. С Менаптехом и Иарлогом – сыном Свеберского вождя ещё предстояло разобраться. После зрелищ и воцарения праздник продолжится в замке – там то знатные господа и будут брать Ионнель в емцы. «Если сами себя не придушат».
На главной сцене уже побывали танцоры, певцы, лицедеи.
Люмены погасли, толпа утихла. Заструилась печальная песнь лютни. Зазвенели цепи, вспыхнули красные огоньки факелов. Блики высветили женскую фигуру. За спиной на секунду вспыхнуло пламя и толпа охнула – у женщины четыре руки, каждая сжимает цепь с огнём. Инэгхи двигалась под музыку, вращая огневики – в воздухе возникали и исчезали рыжие круги и восьмерки. Рампа радужно засияла, пламя за спиной вспыхнуло ещё раз. Перед Инэгхи выбежали Линна, Фатира и Этрин. Из одежды – телесного цвета страфионы и коротенькие портки, из украшений – жемчужные нити в косах и перышки на плечах, локтях, талии да коленях. Люди довольно засвистели, раздалось улюлюканье. Девушки тем временем станцевали вступление и перешли к шпагатам и кульбитам. После номера Инэгхи и гимнасток, на сцену вышел Доден, впряженный в телегу, груженую наковальней, чугунными болванками, подковами и кузнечным инструментом. Он устроил для публики перетягивание цепи, разгибание подков и предложил перенести наковальню. Под веселые крики схватил раскрасневшегося смельчака, беспомощно толкающего гигантскую черную чушку, усадил его на наковальню и поднял над головой. Вдруг к нему подбежал толстый старый клоун. Жестами показал на пояса. Они схватились, но вместо того, чтобы тянуть вверх, Мимах дернул вниз, оставив силача в исподнем. Публика повалилась на землю. Тот принялся подтягивать штаны и клоун, воспользовавшись моментом, поставил Додену подножку.
Ионнель смеялась от души. В проходе появилась запыхавшаяся Энталла.
– Простите, госпожа. Я… не знаю, что нашло.
– Садись, девочка, – Царевна поцеловала Змейку. – Ты сделала своё дело.
– Но я не повидала графа? – смутилась шпионка.
– Я взял на себя смелость. – Марсель кашлянув, придвинулся поближе и прошептал. – Ненароком услыхав разговор графа Фатоха, я «обогатил» встань-зельем меха его семьи. И нашептал священнической братии о том, что видел, как в конюшню залетела крупная ворона. Вы же знаете – пятый час – время ведьм…
Старик огладил бородку:
– В общем, святые отцы со стражей обнаружили не совсем то, что ожидали. По чистой случайности кроме Фатоха, к мехам успела приложиться две служанки с бродячим вором-менестрелем, жена графского брата и юродивый горбун-шут при графском дворе. Думаю, им хватит забот.
