Бару Корморан, предательница - страница 92
– А что, если именно этому я и хочу помешать? – прошипела Тайн Ху. – Восстание должно быть ордвиннским!
– Князья – еще не весь Ордвинн! Они не смогли отстоять Ордвинн. И не смогут, сколько бы ни пытались. Единственная надежда на меня, простую чужестранку без примеси благородных кровей! – Бару грохнула кулаком по столу, сминая пергаменты, на которых еще не просохли чернила. – Я ваш последний и единственный шанс!
– Довольно, Вультъяг, – раздался из-за дверей голос Унузекоме. – Она права.
Бешенство княгини Вультъяг не на шутку испугало Бару – ведь, прячась за стенами школы, она уже успела позабыть обо всех унижениях и гневе покоренного народа Тараноке.
– Стоит ей укорениться среди нас, и от нее будет не избавиться. Она как клещ – разжиреет на нашей плоти, потом не вытащишь.
– Она заслужила свое место. Она хочет того же, чего и мы. И будет только символом, Вультъяг. Ничем более.
Конечно, Унузекоме за нее – огги вместе ходили в море, взяли добычу и стали товарищами.
Острие меча Тайн Ху вывело в воздухе крохотную аналемму, и Бару вспомнила ее слова, сказанные три года назад, в лесу, среди тишины и пения птиц: «Символы. Символы тоже указывают на власть… И сами вы – тоже символ, Бару Корморан».
Сердце Бару заныло при мысли о том, что какой бы выбор ни сделала Тайн Ху, она будет жалеть о нем до конца жизни.
– Ладно, – с кривой усмешкой сказала Тайн Ху, убирая меч в ножны. – Получается, что и ты присоединился ко двору будущих королей, Унузекоме. Мой бородатый сосед уже весь вне себя. Наконец-то он нашел союзника не столь своекорыстного, как я.
Жених Моря улыбнулся.
– Наверное, богатство Отсфира делает его одиночество еще горше.
– Вы довольны? – спросила Бару, поджав губы. – Секрета, которым я поделилась с иликари, было мало? Вам нужны еще какие-то доказательства?
Короткая пауза.
– В гавани тебя ждет пленница, – вымолвил Унузекоме.
* * *
– Этого я не сделаю! – воскликнула Бару.
В прибрежной грязи стояла на коленях капитан «Маннерслета». Несколько минут назад двое дружинников Жениха Моря выволокли ее, безмолвную и несгибаемую, из клетки и начали бить, пока она не упала. Во влажной грязи, будто маска, отпечаталось ее лицо.
Она не понимала по-урунски, но ее ни о чем и не спрашивали. Испытание предстояло не ей.
Бару не взяла с собой абордажную саблю, и Тайн Ху предложила ей свой меч.
– Ты предала их. Ты привела к гибели сотни человек. И станешь предательской королевой восстания, которое погубит еще десятки тысяч.
Закатные лучи осветили ее плечи, облитые кольчугой, и рассыпались на сотни блестящих колечек отраженного света.
– Убей ее. Распишись во всем кровью.
Тайн Ху сказала чистую правду. Бару уже убила эту женщину, приведя ее на смерть. Обезглавить ее – всего лишь исправить оплошность несработавшей мины, пущенной мимо стрелы, дрогнувшего копья.
Но Бару отвернулась.
Голос Тайн Ху зазвучал еще насмешливее.
– Забыла, кто ты? Ты предательница. Никто никогда не полюбит тебя. Никто никогда не назовет достойной или верной, вспомнив о том, как расплатилась ты с теми, кто взрастил тебя. Тебе не избавиться от клейма.
Измученная, не понимавшая ни слова женщина на песке сплюнула им под ноги.
– Надоело! – прорычала она на афалоне, стряхивая песок с униформы.
Чувствам здесь не было места. Ей и вправду не впервой убивать, верно? Разорив фиатную экономику Ордвинна, она вынудила князей обложить налогами их вассалов до полного истощения. Она погубила больных и слабых. От еще одной жизни тяжелее стать не должно.
Но – становилось.
Бару повернулась к княгине Вультъяг.
– Нет, – негромко, чтобы не спугнуть остатки храбрости, сказала она. – Я не буду ее убивать.
– А репаративные браки? А похищенные службой милосердия дети? А мертвые иликари? А содомиты? Их казнят раскаленными железными прутьями – тебе, Бару, не доводилось видеть это? – Голос Тайн Ху стих, превратился в шепот. – Не доводилось слышать их крики? Отомсти за все зло.
В приступе смутных сомнений, самоубийственного порыва, воспоминаний о муке от фарфоровой маски на лице, страха перед провалом испытания Бару вдруг поразила странная мысль. Она подумала об отповеди – о множестве спасенных Маскарадом жизней – о прививках, канализации, дорогах, школах и богатстве.
Она подняла руки, словно в панике или в попытке принять меч.
– Вультъяг, – заговорил Унузекоме, и его негромкий голос спас Бару от выбора. – Довольно. Мы видели достаточно.
Тайн Ху вложила меч в ножны.
– Пленница будет жить, – сказала она с улыбкой, в которой сквозило облегчение.
Сколько испытаний! Неужели им этого мало?!
Наверное, княгиня почувствовала ее ярость.
– Мы хотели увидеть, как ты поступишь.
– Ясно, – буркнула она.
Уж лучше частичная лояльность, чем вовсе никакой. Лучше – предатель поневоле, чем фанатик-социопат.
– С проверками покончено, – произнесла Тайн Ху, вскинув руку в перчатке, точно останавливая порыв Бару. – Перескажи капитану то, что ты написала. Но… – Она выгнула брови, и алые штрихи боевой раскраски шевельнулись на ее скулах. – Но не лги, Бару Корморан.
Волны прибоя мягко подкатывались к ногам Бару и отступали одна за другой.
Сделав шаг, Бару встала между двумя ордвиннскими владыками и капитаном «Маннерслета». Фразы на афалонском сразу закружились в ее голове – и эта легкость заставила ее усомниться в себе.
Ей так долго пришлось притворяться лояльной.
