Моя Святая Земля - страница 36

Уже в этот момент Джинере стало жутко. Впервые за всю историю Златолесья его королевскому дому грозили отлучением от благодати.

Её отец читал долго. Прочтя, медленно сказал, что породниться с домом Сердца Мира и Святой Розы — мечта, лелеемая его предками. Но в приданое за Джинерой он может предложить лишь Соловьиные Поля, как и было указано ранее.

И тогда камергер, ухмыляясь, как настоящий разбойник, беседующий с пленным, заявил, что в противном случае и Оловянный Бор, и принцесса Джинера достанутся государю Алвину в качестве военной добычи, а из крови златолесских свиней будет много колбасы к Новогодью. И эту войну тоже благословит Иерарх, стоит Алвину попросить, а это значит, что милые соседи Златолесья подберут всё то, что упадёт у армии Алвина с повозок.

И всё.

Кервин впервые в жизни столкнулся с шантажом таких масштабов. Он растерялся и попросил времени подумать. Камергер короля Святой Земли вполне глумливо сообщил, что время у государя Златолесского есть. Месяц. Потому что на Новогодье свадьбы не играют. И закончив эту речь, он откланялся, не ожидая, когда его отпустят.

Джинера слушала и понимала, что Джанор молчит лишь из уважения к отцу — но брату непросто держать себя в руках. Ещё она понимала, как многое теперь зависит от неё.

В тот момент Джинере хотелось в монастырь Чистых Дев, где скрипторий светел, как мастерская художника, где одна из обширнейших библиотек в Златолесье. Джинере впервые истово хотелось быть монахиней, спрятаться за надёжными стенами от зла и спокойно делать что-то светлое и полезное — но монастырь теперь был недостижим.

— Ты ведь слышала? — спросил отец с горечью.

— Я боюсь, — сказала Джинера, выходя из тайного убежища на свет. — Я просто в ужасе. Но я слышала, государь и отец мой — и готова принять решение.

Сказала — и растерялась. Не полагалось бы принцессе говорить о собственных решениях в присутствии короля. Но отец промолчал, не одёрнул.

— Когда-нибудь я его убью, — тихо сказал Джанор, щурясь так, будто уже смотрел поверх пистолетного ствола. Для него слова сестры о принятом решении были в порядке вещей.

— Нет, — сказала Джинера. — Сейчас мы не можем воевать со Святой Землёй. Златолесье просто перестанет существовать, превратится в провинцию Святой Земли. А сейчас это уже не радостно и не почётно.

— Когда-нибудь время придёт, — сказал Джанор. — Вот увидишь.

Джинера смотрела на отца и брата. Лишь смутный блик былого величия коснулся чела государя Кервина — золотистым отсветом на кудрях и бороде — но лицо отца было добрым и беспомощным. Зато Джанор напоминал Рыжего Горарда в юности, он был истинным портретом прославленного предка: такая же шевелюра цвета торжествующего пламени, такое же лицо, бледное, как матовое стекло, острое и жёсткое, сбрызнутое веснушками, такие же ресницы и брови — как летняя беличья шкурка, такие же ледяные глаза. Джанор сжал тонкие губы — прорезалась морщинка, какой ни у кого нет: на подбородке, слева, сверху вниз.

И Джинера, рождённая на год позже, была такая. Рыжая, и бледная, и с полупрозрачным заострённым лицом, и с россыпью веснушек, и с глазами цвета льда. И многие находили, что её характер больше подходит государыне, чем монахине — истинная сестра своему брату. Зачем-то они родились такими в мирном Солнечном Доме, в весёлой столице Златолесья, гнезде медоносных пчёл, а вовсе не шершней. Зачем-то они такими понадобились, брат и сестра — будто где-то наверху решили, что королевскому дому Златолесья снова придётся воевать — впервые за триста лет.

— Мы не можем воевать со Святой Землёй, — сказал Кервин почти испуганно. — Что такое несколько сотен златолесских гвардейцев по сравнению с многотысячной армией Святой Земли! И — что скажет Иерарх… как народ божий сможет жить без поддержки Святого Ордена?

Джанор улыбнулся, но его глаза не потеплели.

— Народу божьему хватит поддержки Творца.

Кервин покачал головой.

— Мы на земле, а не на небесах. А государь Святой Земли избран и благословлён самим Вседержителем.

— Да, — не удержался Джанор. — И благой государь выбирает самим Создателем посланных слуг для святой миссии — заботы о престолонаследии. Когда я вижу посла — представляю себе двор.

— Неисповедимы пути судеб, — возразил Кервин. — Быть может, Джинера избрана ради восстановления старых и светлых уз между Святой Землёй и Златолесьем?

— Не отдавайте им сестру, отец, умоляю вас! — голос Джанора прозвучал не мольбой, а почти приказом. — Они хотят ограбить нас, да ещё и забирают Джинеру, свет дома…

Джинере показалось, что отец стареет на глазах. И она сама возразила брату.

— Тебе нужно время, чтобы твоё время пришло, — сказала она с еле слышной иронией. — У каждого из нас своя война, Лис. Тебе нужно собирать силы Златолесья, а мне — восстанавливать старые и светлые узы. Давай спросим у дяди Ульрига, давай спросим у канцлера, давай спросим у герцога Гронда, что нам сейчас важнее всего. Спорим, они все скажут: не преклонить колена перед Святой Землёй? И ради этого можно пожертвовать не только Оловянным Бором, но и мной. И я принимаю вызов.

Джанор слушал, и острый лёд в его взгляде таял.

— Мы с тобой устроили Самый Малый Совет? — спросил он. — Крохотный Королевский Совет, да? Вы простите нас с Белочкой, государь и отец мой?

И Джинера увидела, что с лица отца исчезла тень безнадёжности и тоски.

— Вы когда-нибудь будете государем и государыней — истинными, — сказал Кервин ласково. — Сам Горард смотрит на вас с небес. Вы спасёте Златолесье.