Рыцарь без меча - страница 101
— Какое бесприютное чувство, когда вокруг тебя только море, — проговорила Диаманта, глядя на тёмные волны. — Вроде бы такой простор, свобода. Но твоё пространство ограничено бортами корабля, и никуда не уйдёшь…
— Недаром говорят: «Кто не боится моря, не боится ничего».
— Ты неважно выглядишь. Укачало?
— Немного.
Тут к ним подошёл темноволосый матрос лет двадцати семи, с тонким, умным, несколько печальным лицом. Несмотря на грязную, рваную одежду, он не производил впечатления человека неотёсанного. На его поясе висел кинжал. Диаманта удивилась — она не замечала его раньше и не видела в толпе, требовавшей расправы над ними.
— Меня зовут Расмус, — он протянул Эдвину руку. Тот пожал её. — Не люблю, когда все подлизываются к кому-то только из-за того, что он родственник важной персоны. Но сегодня мне понравилось, как ты себя вёл.
— Я не видела тебя, — сказала Диаманта.
— Я стоял в стороне. Если бы тебя повесили, Эдвин, я не дал бы ребятам забавляться с твоей женой. Я хорошо бросаю кинжал.
Диаманта побледнела. Эдвин обхватил её руками сзади и поцеловал в макушку. А матрос невозмутимо продолжал:
— Ты действительно сын Дамира?
— Да.
— Твоё счастье. Просто если врёшь, я тебе не завидую. Нашего капитана ещё можно упросить пощадить, если что, а Дамира — не-е-ет… — Расмус взглянул на руки Эдвина. — Ого, да ты сидел! Отпустили или сбежал?
— Отпустили.
— А я сбежал. Хотя бегай — не бегай, рано или поздно всё равно будешь болтаться на виселице.
— Почему?
— Может, тебе и повезёт, а таким, как я, другой дороги нет.
Он говорил резко, но его взгляд был мягким и грустным.
— А кто ты, откуда? — спросила Диаманта.
Расмус вздохнул.
— С востока.
Помолчал и продолжил:
— Семья у нас большая. Мать мечтала, чтобы я стал военным, выхлопотала для меня место. Я быстро возненавидел армию. Это хуже тюрьмы, — Расмус выругался. — Сначала терпел, потом убежал. Поймали. Убежал снова. На этот раз не нашли. Ушёл далеко, на юг. Обосноваться, конечно, нигде не удалось. Кто же возьмёт на работу с этим? — и Расмус приподнял рукав. На предплечье правой руки у него было яркое клеймо в виде косого креста с широкими перекладинами.
Диаманта не ожидала увидеть такое и поморщилась, представив, как его выжигали.
— Это за побег, — пояснил Расмус. — Поймали — прогнали сквозь строй и заклеймили. С таким знаком меня можно прямо без суда в петлю… Так и бродил. Разбойничать не захотел. Подался к морю. В Гале познакомился с Бритом. Он взял меня — ему десять раз наплевать, что я в розыске для виселицы. Так что на берег мне возврата нет. Я благодарен Пирсу. А так — плавать мне не нравится. Хотя я привык.
— Больше тебе нет нужды прятаться, — сказал Эдвин. — Рэграс не будет наказывать никого из вас за прошлое.
— Хорошо бы, кабы так, да только я не верю. Клеймо-то никуда не денешь… Да шут с ним. Моя жизнь давно пошла наперекосяк. Я совсем по-другому хотел.
— Как? — спросила Диаманта.
— Хотел учиться. Мечтал писать стихи, — Расмус усмехнулся. — Был у нас один грамотный сосед, так я к нему каждый день бегал, он меня читать и писать научил. А потом всё покатилось под горку…
Вдруг Расмус вздрогнул — проходивший мимо боцман ударил его линьком.
— Бездельничаешь, собака?
— Я не на вахте. Могу делать, что хочу.
Боцман ткнул его кулаком в зубы.
— Поговори мне ещё!
— Не трогай его, — попросил Эдвин.
Боцман выругался, смерил Эдвина ненавидящим взглядом и отошёл. Расмус сплюнул за борт и вытер кровь с губ.
— Теперь всыплет мне при первом же удобном случае.
Он посмотрел на небо.
— Ветер заходит.
— Качает, — заметила Диаманта.
— Пока ещё нет. Вот завтра наверняка будет трёпка. А ты-то сам откуда, Эдвин? Чем по жизни занимался, пока не посадили?
Эдвин начал рассказывать о театре, и о книге решил не молчать. Расмус заинтересовался, стал расспрашивать, но на палубе появился Керб, взглянул на паруса и приказал свистать всех наверх.
Эдвин и Диаманта ушли в каюту, чтобы не мешать. Эдвин лёг на койку и задремал, а Диаманта решила почитать.
...Свет Мира Неба всегда окружает и неотступно защищает тебя. Ты останешься невредим в смертельной опасности; и если в твой город войдёт болезнь, не коснётся тебя. Демоны и тени не поразят тебя, и не постигнет тебя никакое несчастье. Ни горные камнепады и лавины, ни бурные воды моря, ни пожар, ни коварная змея, жалящая исподтишка, ни дикие звери, ни война, ни голод не навредят тебе…
Качало, читать было тяжело. Диаманта отложила книгу. Эдвин приподнялся на локте, посмотрел в окно и снова попытался заснуть, но качка и скрип ни на минуту не давали покоя. Наконец он сел и потряс головой.
— Плохо тебе? — спросила Диаманта.
— Нет, — заявил он храбро, но, когда Свем принёс ужин, лёг и отвернулся к стене. Диаманта всё-таки поела, но потом пожалела об этом.
Ночью они спали очень плохо. Ветер крепчал, качка усиливалась. Корабль стонал, ныл и пронзительно скрипел. Эти звуки изводили слух, не давая заснуть, вызывая глухое раздражение и нестерпимое желание тишины — желание тем более мучительное, что оно было очевидно невыполнимым.
В очередной раз открыв глаза, Диаманта с облегчением увидела, что уже светает. Эдвин не спал. Обоих мутило, хотелось выйти на палубу. Качка стала заметно сильнее, пришлось выбирать моменты, чтобы не удариться о что-нибудь.
