Рыцарь без меча - страница 138
Эдвин молчал. Судья продолжал:
— Ещё раз повторяю: твоё поведение влияет на судьбу твоих близких. Если тебя накажут, они тоже окажутся наказанными. А ведь они невиновны. Неужели тебе не стыдно сознательно заставлять их страдать? Это какое же каменное сердце надо иметь, чтобы так хладнокровно делать больно самым родным людям!! — судья с ужасом посмотрел на Эдвина и покачал головой.
— Я невиновен, и вы это знаете, — ответил Эдвин, глядя судье прямо в глаза. — Зачем вы идёте против своей совести? Она не даст вам покоя, а её муки гораздо хуже тюрьмы и пыток.
— Молчать!! — рявкнул судья и кивнул охранникам. Они кинулись к Эдвину.
— Ты как разговариваешь с судьёй, мразь?!!
Двое схватили Эдвина за руки, а остальные начали хладнокровно избивать. Писарь отвернулся, чтобы не смотреть.
Наконец следователь произнёс:
— Хватит.
Эдвина отпустили. Он с трудом выпрямился. Вытер кровь с лица, перевёл дыхание.
— Будь благодарен, что тебя не выпороли за грубость, как положено, — бросил судья. — Хотя хорошая порка не помешала бы.
Следователь бесстрастно произнёс:
— Если ты хочешь спасти свою жизнь, ты должен признать, что Мир Неба — это ложь.
— Оставьте в покое Мир Неба, — начал Эдвин и закашлялся. — Оставьте в покое меня, мою жену, моих близких! Ничего я признавать не буду, хотите казнить — казните.
Следователь улыбнулся.
— Тебя не казнят, не жди. Зачем палач, когда твоим палачом будет время? Тебя закуют в кандалы и посадят в одиночку. А дальше — много лет без солнца, без единого слова с кем бы то ни было. Твоё здоровье расстроится — вначале немного, потом сильнее, потом непоправимо. Не исключено, что и рассудок повредится. Но тюрьма — это ещё не всё. Если ты доживёшь до конца срока, тебя отправят в ссылку в такую глушь, откуда ты не сможешь убежать, даже если очень захочешь. Ты закончишь свои дни в одиночестве, позоре и нищете. Так не лучше ли немедленно раскаяться и просить его величество помиловать тебя? Ещё не поздно. Зачем тебе идти на такие пытки? Учти, что раскаяние спасёт не только тебя, но и твою жену, а запирательство искалечит ей жизнь — и погубит тебя!
— Ну что? Образумился? Отрекаешься от лжи? Всё, что от тебя требуется — подписать вот эту бумагу, — судья показал ему лист. — Ну? Одно движение руки — и ты свободен!
Эдвин отрицательно покачал головой.
— Уведите его.
* * *
Дверь камеры закрылась. Эдвин лёг на солому и закрыл глаза, но вскоре услышал шаги. Это был знакомый тюремщик. Эдвин встал.
— Как она?
— Вот письмо, — тюремщик осторожно передал ему свёрнутый лист и грифель. — Пять минут на ответ. Сменюсь — отнесу. Если кашляну, немедленно всё прячь! А откуда кровь? Били на допросе, что ли?
— Да.
— Ох, Эдвин, Эдвин… Ел сегодня?
— Нет, меня в это время допрашивали.
— О, тут это любят. Иногда и три дня подряд на допрос гоняют вместо еды, пока арестант с голоду не упадёт. Ты уж не запирайся! Послушай доброго совета, смирись! Они ведь из кого угодно что угодно вытянут! А тут лечить тебя некому, и жёнку твою к тебе не пустят, даже если сильно захвораешь… Ладно, напишешь ответ — принесу тебе поесть.
— Тебе за это не попадёт?
— Нашёл о чём беспокоиться.
— Тебе не стоит рисковать ради меня! Да и есть не хочется.
— Даже не думай. Никто ничего не узнает, а силы тебе ой как понадобятся!
Тюремщик встал неподалёку. Эдвин развернул лист, исписанный рукой Диаманты.
...«Эдвин, дорогой мой, любимый!
Как ты? Я каждую секунду с тобой, мы все с тобой! У Мариена есть связи в суде. Мы что-нибудь придумаем. Что тебе грозит? Может, нужны деньги или какие-то вещи?
За меня не беспокойся, я держусь. Со мной друзья.
Я не оставлю тебя. Буду рядом, что бы ни случилось. В Эстуар поедем вместе.
Люблю тебя!
Целую,
Эдвин пристроил лист на колено и взял грифель.
...«Диаманта, любимая!
Я здоров. Мне грозят долгим заключением. Когда вынесут приговор, тебе запретят покидать Тарину как жене государственного преступника. Беги из Тарины немедленно! Ради меня! Беги сейчас же, каждая минута на счету!
До свидания, любимая, родная моя! Мир Неба с нами. Ты знаешь многие места из книги наизусть — вспоминай их почаще.
ГЛАВА 4. Тюрьма
На следующее утро Эдвина опять повели к судье.
— Признаёшь ли ты, что сознательно, следуя злому умыслу, оскорблял его величество и утверждал, что его власть ничтожна, бессильна и несправедлива, а также подстрекал других к неподчинению ей?
— Нет.
— Пишите, что подсудимый отказался признавать свою вину, несмотря на неопровержимые доказательства, — кивнул судья писарю.
Эдвин хотел возразить, но не стал — это явно было бесполезно.
— Признаёшь ли ты, что с целью свержения королевской власти распространял запрещённые законом книги, желая посеять в умах людей сомнения в могуществе его величества?
— Я рассказывал о Мире Неба и давал другим книгу о нём, но не с этой целью.
— Пишите, что подсудимый сознался в содеянном, но не раскаивается, а ещё более упорствует, выказывая явное и бессовестное презрение к его величеству. Последний раз спрашиваю: признаёшь ли ты свою вину перед его величеством и перед всем Миром Дня и раскаиваешься ли в ней?
