Sindroma unicuma. Finalizi (СИ) - страница 146

     Мэла не смущала моя слепота, и он хранил тайну. Более того, узнав о матери-каторжанке, не отвернулся и предложил свою фамилию и вдобавок кольцо как гарантию данных им обязательств. Мэл сделал красивый жест не потому, что мой отец - министр, для которого готовят кресло руководителя страны, а потому что... хочет быть со мной. Пусть в глазах общества парень выглядит расчетливым и беспринципным, но я знаю, его глаза не лгут, как руки и губы.

     Что ж, будем двигаться вперед маленькими шажками. И жить. Это не страшно, главное, оставаться собой.

     Надевая пижаму, я решила: всё, хватит бегать и во сне. Встречу хозяина леса с распростертыми объятиями, и мое неадекватное поведение нарушит еженощную программу, избавив от навязчивого сновидения. Если же план не удастся, поделюсь проблемой с психологом. Легче выговориться о фантазиях, обуревающих сонное сознание, перед специалистом, нежели советоваться с Альриком или с деканом.

     Но, как ни старалась уснуть, а, несмотря на упавшую тяжесть с плеч, отключиться не получалось. Я ворочалась в постели, тщетно смеживая глаза. Накрывалась с головой и одеялом, и подушкой, но сон не шел ни в какую. За стенкой Мэл и Капа обсасывали достоинства и недостатки машин, а потом переключились на обсуждение самых популярныхцертам*.

     Мешала луна. Запрятанная за домами, она, тем не менее, освещала укрытый снегом институтский парк, и бледно-голубоватый свет наслаивался на электрический, шедший от фонарей. Даже шторочка не спасала, как ни натягивай ситец на щели. Лунная полоска заползала в окно то слева, то справа, нахально устраиваясь на стене или на потолке.

     Проворочавшись впустую с боку на бок, я кое-как заснула - измученная и на смятой простынке.

     И во сне появилась луна. Она повисла над лесом большим тяжелым кругом, освещая поляны и низины, и от деревьев протянулись длинные тени, уходящие частоколом вдаль.

     Ни дуновения ветра, ни вскрика птицы. Тишина. Воздух пропитался ожиданием.

     Хозяин был здесь, рядом. Он кружил неподалеку, мелькая тенью между стволами, и неслышные шаги отдавались эхом в ушах.

     В крови забурлило предвкушение, натягивая нервы звенящими струнами. Пульс участился, невидимые барабаны забили, горяча сердце.

     И я побежала. Вернее, та, что поселилась в моем сознании, сорвалась стрелой, выпущенной из лука. Или понеслись мы обе.

     Хозяин не отставал. Он подгонял, раззадоривая. Самка чувствовала загривком его присутствие, и жар накатывал волнами по телу, приподымая волоски.

     Гон будоражил и волновал. Сильный самец звал свою пару, оглашая ревом окрестности. И самка - запыхавшаяся, разгоряченная - остановила бег, повернув назад.

     В просвете вековых деревьев мелькнула фигура хозяина. Он был великолепен. Могуч, широкоплеч и наг, как и я. Мышцы играли под его загорелой кожей, блестящей от пота.

     Хозяин обходил сзади, ступая бесшумно. Воздух накалился при его приближении, что уж говорить обо мне?

     Преследователь очутился в шаге, за спиной, и от него исходили волны невиданной силы, сгибающие волю. Не удержавшись, самка упала на колени и склонила голову. Горячее прикосновение прошлось по позвоночнику снизу вверх, вызвав её дрожь и урчание. Это не я, это мое сознание плавилось и таяло, став мягким как воск.

     Меня схватили за волосы и оттянули назад. О да, мой господин! - выгнулась покорно, пока хозяин ощупывал то, что отныне принадлежало ему. Он был доволен трофеем. Он заслужил.

     Шум нарастал в ушах, сердце вторило невидимым барабанам, споря с ними по громкости, кожа пылала, умоляя о прикосновении. Избавь от пытки. Облегчи муки.

     Самке разрешили взглянуть на своего повелителя перед тем, как тела сольются под луной. Перед ней мелькнули глаза - вертикальные полоски в янтаре.

     Хозяин замер и... вдруг оттолкнул, отшвырнул от себя. Брезгливо? Испуганно? Изумленно?

     Господин, в чем моя вина? - поползла за ним. - Прости, господин, я буду послушной.

     Меня трясло, даже зубы стучали. Ужасный колотун.

     Хочу туда, в лес. Хочу к нему.

     Его рев до сих пор отдавался в ушах.

     Прижаться к земле и ползти, ползти. На коленях, к своему повелителю.

     Признать. Отдаться на его волю, на его милость.

     Выбравшись из постели, я поплелась, держась за стену. Голова кружилась от духоты.

     В пищеблоке выхлестала чайник воды и столько же выдула из-под крана.

     Помогло ровно на три шага.

     Тесно в пижаме. Жарко.

     Иду вдоль стеночки. Карабкаюсь.

     Царапаю дверь. Тихо, как мышка. Ведь он слышит. Он не спит, верно?

     Скрипнули петли. Он сонно щурится в полоске света от коридорной лампочки. Неужели дрых?

     - Эва?

     Толкаю его внутрь, и захожу, закрывая дверь. Темно, но мне прекрасно видно. Комната поболе моей и выглядит прилично: обои, мебель, палас на полу, шторы. Это всё мельком, потому что не основное.

     Я наступаю, он отходит.

     - Эва, с тобой всё в порядке? Выглядишь неважно. По-моему, горишь. У тебя температура? И глаза странные. Похоже на инфекцию. Так и знал, не нужно было гулять на морозе.

     Толкаю его на кровать и прыгаю, устраиваясь сверху. Трусь и мурлычу.