Sindroma unicuma. Finalizi (СИ) - страница 170

     Генрих Генрихович ушел.

     - Как думаете, наказание рассеется, если они осознают? - спросила я на прощанье.

     - Всё может быть, - отозвался задумчиво Стопятнадцатый. - Известны случаи, когда искреннее признание ошибок совершало чудеса.

     Непонятно, успокоил меня разговор или нет. Во время процедур и в перерывах между ними я представляла, каково это - проснуться однажды с непонятной штуковиной на спине, которая переворачивает мировоззрение и меняет всю жизнь. Представляла, каково знать, что твой ребенок совсем близко, но никогда не обнимет и не скажет "Здравствуй, мама!", а зеркало может разбиться в любое мгновение. Таким образом, я выяснила, что воображение вернулось в прежнюю форму и заработало на полную катушку.

     Однако чем ближе подкрадывался вечер, тем активнее одолевали сомнения, и в голову лезли нелепые предположения о причинах молчания Мэла. Верить или не верить Стопятнадцатому? У кого бы спросить о парне? Может, позвонить отцу?

     Нелепая идея. Меньше всего хотелось услышать родительский голос.

     В который раз я выбрала знакомый номер на экране телефона. После серии длинных гудков, когда палец приготовился нажать кнопку отбоя, раздался тихий щелчок, и мне ответили:

     - Да.

     - Мэ-эл! - чуть не свалилась я с подоконника, с которого смотрела на вечернюю улицу. - Где ты? Как у тебя дела? Всё хорошо?

     - Да.

     - Стопятнадцатый сказал, ты заболел. Поправляешься?

     - Да.

     Парень отвечал немногословно и вяло. Бедняжка! Наверное, зараза измучила.

     - Я звонила-звонила, а ты трубку не брал, - сообщила и выдохнула облегченно. - Лечись хорошенько. Не буду надоедать, чтобы ты быстрее выздоровел. Понял?

     - Да, - согласился Мэл, и пожелав ему спокойной ночи, я рассоединилась.

     Конечно, язык так и чесался рассказать о том, что произошло за эти дни. А еще мне хотелось помолчать, слушая дыхание парня, но я боялась разреветься. И тогда Мэл не удержится и примчится в стационар, наплевав на болезни и хвори. Буду твердой ради него.

     И все же он ответил. Ответил! - вскочив с подоконника, я затанцевала в проходе между кроватями. Мэл жив-здоров, и с ним всё в порядке. Мой Мэл, - погладила кольцо на пальце.

     Лежа в кровати, я прижимала телефон к груди и мечтательно вздыхала, а Эм улыбалась, меняя лекарство в капельнице и снимая ежевечерние показания с датчиков на присосках.

     На следующее утро Улий Агатович сообщил:

     - Следователь дважды в день интересуется вашим состоянием. Хочет побеседовать о случившемся на фуршете. Что мы ответим?

     Не знаю, что и сказать. Брови вверх, складка на лбу, растерянный вид.

     - Наверное, требуется присутствие адвоката. Или предупредить отца? - спросила я неуверенно.

     Ни за что. С родителем буду общаться в последнюю очередь. Хотя рано или поздно придется.

     - Беседа предполагает формальный характер, без письменных показаний и записи на диктофон. Я буду рядом. Ваш батюшка в курсе, равно как и Артём Константинович.

     Вот как. Оказывается, и тот, и другой дали высокое соизволение на мое допрашивание.

     Я нехотя согласилась. Вместе с проснувшейся памятью вернулось предубеждение против первоотдельщиков и дэпов*. И еще страх. А может, всполошилась моя преступная душонка?

     Нежелательным, но настойчивым гостем оказался мужчина приятной наружности с цепким взглядом стальных глаз, неуловимо напоминавший Альрика - движениями, манерой держаться. Представившись следователем Департамента правопорядка, он пожал руку доктору и уселся в кресло.

     - Чтобы не утомлять долгим вступлением, побеседуем кратко и по существу.

     Я кивнула настороженно. Гость оказался из ведомства Мелёшина-старшего, а значит, результаты беседы первым делом получит отец Мэла.

     - Итак, по случаю окончания сессии вы посетили фуршет, организованный в спортивном зале института.

     - Да.

     - С кем пришли на мероприятие, и каким образом узнали о нем?

     - Прочитала афишу на первом этаже. Пришла с... Егором Мелёшиным.

     Вроде бы. Точно не помню. Или сбежала от парня, а он искал меня в толпе.

     - Разговаривали с кем-нибудь на фуршете?

     - С деканом. С Генрихом Генриховичем Стопятнадцатым. И еще с профессором Вулфу.

     - О чем? Можете не отвечать, если разговор касался личных тем.

     - О сессии. Я сказала, что провалила последний экзамен.

     - Возможно, вы заметили что-нибудь подозрительное. Незнакомые лица, пристальные взгляды, необычное или неестественное поведение окружающих...

     Как бы я обратила внимание на необычности, если весь день прошел в тумане?

     - Ничего и никого подозрительного.

     - Опишите подробно ваши действия с того момента, как вошли в зал.

     Сценарий пребывания у фуршетного стола, набросанный мною в общих чертах, получился сумбурным и отрывочным. Сознательные действия закончились тем, что при падении я потянула за собой скатерть-самобранку с едой, напитками и посудой.

     - Почему выбрали именно этот бокал? Он находился отдельно от прочих, или вы выхватили из середины, или кто-то предложил его вам?