Паладинские байки - страница 115
Аваро обернулся к Оливио:
– Альбино? Гм, гм… а что это ты мне принес?
– Парадный мундир, сеньор Аваро, – ровным голосом сказал Оливио, очень стараясь не хихикать. И положил на стол сверток. – Маловат в плечах стал, к сожалению. А то носил бы и носил…
Интендант развернул мундир Оливио и рассмотрел:
– Такой мундир хороший, галуны даже не потускнели. И вдруг – маловат. Что ж, Альбино, ты так-то? Не следишь за собой?
– Виноват, сеньор Аваро. Тренируюсь слишком много, наверное, – старательно давя хихиканье, ответил Оливио. И краем глаза увидел, как стремительно киснут лица кадетов.
Развернув книгу, Аваро по списку нашел в ней Оливио:
– Хм… та-ак… Альбино, значит. Ну, распишись вот тут за парадный мундир, повседневный мундир, два набора белья… тренировочный костюм… А что у тебя с башмаками, перчатками и сапогами? Только не говори, что не нужно. Нужно! Сапог тебе нужно точно две пары… И перчаток тоже… Ага, оба расписались? Отлично. Сейчас все выдам.
И Аваро исчез за дверью склада.
Робертино и Оливио переглянулись и опять едва удержались от смеха. Вместо этого повернулись к кадетам. Полюбовавшись на их бледные лица, Оливио без всяких эмоций спросил:
– Что такое? Вы – и вдруг у Аваро? Вам же все родня покупает.
Карло опустил голову. Джулио всхлипнул:
– Матушка сказала, что ей надоело каждый месяц моего портного оплачивать. Сказала, что она даже в юные годы столько на свои наряды не тратила... А отец вообще выпорол.
Робертино поднял бровь удивленно:
– Что? Твой отец тебя выпорол? Я не ослышался?
Джулио снова всхлипнул.
– Надо же. Маркиз Пекорини, известный снисходительностью к выходкам своих деток, выпорол своего совершеннолетнего сына. Что ты натворил, хотел бы я знать…
Кадет прошептал:
– Ему матушка счета показала… Я ведь еще и в карты проигрался. Ну и… всякое другое.
Оливио приложил руку ко лбу, а Робертино покачал головой:
– Знаешь, Джулио, вот смотрю я на тебя и думаю о том, что, пожалуй, монастырь со строгим уставом для тебя – самое подходящее место. Хотя бы на месяц.
Джулио зарыдал, утирая слезы охапкой тряпья. Карло тоже всхлипнул:
– Меня тоже бабушка обругала… и сказала, что больше денег не да-а-аст… и запретила с Джулио водиться…
– Домина Джотти – очень умная женщина, – сказал Робертино. – И очень терпеливая, почти целый год терпела. Святая Хелена Страстотерпица и то меньше терпела…
Тут как раз вернулся Аваро с двумя очень внушительными свертками и выложил их перед Робертино и Оливио:
– Получите. Все по вашим размерам.
– Благодарю, сеньор Аваро, – Робертино забрал свой сверток. – До свиданья!
Оливио тоже поблагодарил интенданта и поспешил выскочить из его каморки вслед за Робертино. И не успела за ними захлопнуться дверь, как они услышали громкий, пронзительный голос интенданта, интересующийся у кадетов, из какой задницы те вытащили вот это вот жуткое тряпье, которое они зачем-то посмели ему показать.
В казарме, раскладывая полученное в сундуке, Оливио сказал:
– А все-таки и от придурка Джулио есть польза. Если б не он, мы бы там часа два проторчали, а потом еще и потратились у портного.
– Это уж точно, – Робертино завернул в холщовый мешок новые сапоги и башмаки. – Но я все равно к сапожнику пойду, чтоб обмял мне обувь как следует. А то на первой же тренировке кровавые мозоли натру.
– Я с тобой, – Оливио сделал то же самое. – А вообще, конечно, нам очень повезло. Надо будет потом все-таки для Джулио что-нибудь хорошее сделать. Позаниматься с ним, что ли, дополнительно. Хоть и дурак, а все же кадет.
– Да пожалуй что, – согласился Робертино. – Надо будет им заняться. Угроза попасть в монастырь его, похоже, таки заставила за ум взяться, но чтобы он к Новолетию остальных догнал, его надо хорошо натаскивать. И гонять безжалостно помимо обычных тренировок… где б только время мне на это найти. Сейчас пока каникулы, но после Ночи Духов занятия в университете начнутся, света белого тогда не взвижу. В этом году у меня практики будет много…
Паладины покинули казармы, даже не отмечаясь у привратника – ибо все еще были в отпуске, и их отпускные свидетельства еще действовали. Так что до позднего вечера они имели полное право пробыть в городе.
Пообедав в траттории и занеся обувь сапожнику, они разошлись. Робертино пошел в университет, а затем собирался наведаться в книжную лавку при мажеской академии – ему предстояло купить книг и прочего для Леа, для чего мэтр Хоакин выдал ему длинный список. Потом он должен был отволочь еще все это на станцию королевской магопочты, для чего отец выдал ему доверенность с поручением, чтоб Робертино не пришлось долго объяснять, что да зачем он посылает, да еще и платить бешеные деньги – аж двести реалов. Оливио же пошел в любимую кофейню «Матушка Бона», выпить чашечку кофе по-плайясольски. Сапожник обещал сделать за два часа, так что это время хотелось провести с удовольствием.
В кофейне, как обычно, было уютно, пахло кофе и свежей выпечкой, и любимый столик Оливио, в самом дальнем уголке, был свободен. Поздоровавшись с хозяйкой, он прошел туда, сел, положив берет на стол, и взял из стопки на полке свежий печатный листок «Зеркала». В этой кофейне бывали люди с хорошим вкусом, и потому хозяйка не выписывала совсем уж желтых изданий вроде «Базарного сплетника». Даже в сортире тут висел на крючке сборник полезных советов, а не популярный в этом качестве среди горожан «Базарный сплетник» (который его издатель специально с дырочкой в уголку выпускал). «Зеркало» обычно печатало всякие светские и культурные новости, хотя, на взгляд Оливио, желтизной от него тоже попахивало – к примеру, в этом листке любили обсасывать скандальные события из жизни титулованных особ. Впрочем, горожане и вообще простой люд всегда были падки на перчинку, особенно если она касалась знати.
