Паладинские байки - страница 228

– Она беременна.

Бенедетто охнул и сел на скамейку:

– Как?!

– Как, как, – проворчал сердито маг. – Вот так. А ты что думал? А, что это я… Ничего ты не думал, и она тоже.

– И… что теперь? – осторожно спросил паладин. – Что она решила?

Маг сел на ту же скамью, в трех футах от него:

– Сам как думаешь? Это же Сабина. Упрямая как сто чертей. Конечно, она ребенка оставит. Иначе и быть не может. Да я бы и не стал ей предлагать от него избавиться, после всего этого. Не изверг же я какой-то.

Бенедетто облегченно выдохнул. Мэтр Рокабьянка потеребил рукав мантии и сказал, глядя на чучело:

– Посвященная Матери сказала, что это будет мальчик. Честно говоря, я даже и обрадовался, когда узнал. Все-таки наследник. Знаешь, у меня-то детей не может быть. Издержки профессии, с нами, магами, такое случается. Неудачно хватанул слишком много маны, когда сопливым учеником был, и всё. Так что твой сынок вполне может стать следующим доном Рокабьянка, если Сабина передумает.

– Передумает? – встревоженно спросил Бенедетто. – Насчет чего?

– Она хочет, чтоб он стал паладином. Как она сказала – в искупление вашего греха. А я – ну сам подумай, как я-то могу ей что-то на этот счет сказать? – Массимо махнул рукой. – Ее право. Сомневаюсь я, что она передумает, если честно. А что до наследника... Она уже говорила, что согласна замуж за Альфредо выйти… он, оказывается, уже трижды ей предлагал. Любит он ее, наверное, не меньше, чем ты. Даже бастарда своим признать хочет.

Бенедетто подтянул к себе меч, подержал его в руках, сморгнул слезу, и решительно протянул рукоятью вперед магу:

– Отдай ей. Для сына.

Массимо с удивлением воззрился на него. Потом посмотрел на меч. Потом опять на паладина:

– Э-э… ты что, с таким ее решением согласен?

– А кто я такой, чтоб мое мнение имело значение? – глядя прямо ему в глаза, сказал Бенедетто. – Она решает. И она решила. Сам же сказал – упрямая. Значит, не передумает. Уж поверь. Да может, оно и к лучшему. Мне лейтенант и архонтиса кое-что на сей счет разъяснили… Я посвященный, да к тому же девственником был, когда… ну… И Сабина тоже. Не посвященная, но девственница. И мы, выходит, сами того не зная, задействовали определенные силы. В старые времена такие союзы случались… не только по дурости посвященных идиотов вроде меня, но и по воле Ее, как бы странно это ни звучало. И дети от таких союзов с рождения отмечены Девой. А значит, это судьба, и от нее никуда не деться. Не сомневаюсь, что Сабине это преосвященная тоже рассказала. Так что бери и отдай Сабине. Пусть передаст ему… потом.

Маг осторожно взял меч за ножны.

– А разве он ему подойдет? Вам же индивидуально каждому делают. С магией крови… как и медальоны.

Паладин грустно улыбнулся:

– Кровь-то та же самая. В корпусе ведь есть несколько, так сказать, паладинских династий. Есть старые семьи, в которых время от времени кто-нибудь становится паладином. Там, Дельгадо, Эстанса, Росси, Луческу, Чампа… Бывает, что в этих семьях мечи передают по наследству. От дяди к внучатому племяннику. И ничего, работает. А тут все-таки прямой потомок. Подойдет. А мне, сам видишь, уже ни к чему. Не могу я его удержать. На левую руку переучиваться – так это полжизни надо. Так что я в инквизиторы пойду. Там меч не особо нужен, а знания и умения пригодятся.

Массимо осторожно выдвинул клинок из ножен, посмотрел на гравированный акант под крестовиной, вздохнул, задвинул обратно:

– А если… он магом окажется? В нашей семье я ведь не первый такой. Что тогда?

– А ничего, – Бенедетто оперся спиной о стену. – Маги-паладины тоже бывают. Ладно. Я завтра, наверное, уже уеду, в Орсинью. В тамошней инквизиторской коллегии пополнение требуется. Так что больше не увидимся. Сабине передай, что я ее никогда не забуду, но искать меня не стоит. Хотел бы я, чтоб она была счастлива... но тут уж на все воля богов.

Он протянул магу левую руку, и тот пожал твердую, сильную ладонь, на мгновение ощутив холодок особенной силы, которую дарует паладинам Дева.

– Тогда… удачи тебе на новом поприще, – сказал Массимо. – И все-таки… прости меня за мой гнев. Если можешь.

Бенедетто кивнул, поднес два пальца правой к голове в паладинском салюте, встал и ушел, больше ничего не говоря.

А спустя восемнадцать лет молодой сеньор Бенедетто Рокабьянка, обняв на прощанье мать, отчима и дядю, уехал в Фартальезу, поступать в паладинский корпус. И, конечно, он вез с собой меч своего отца и письмо от матери для капитана паладинов, где вкратце рассказывалась история его рождения. Сам он с судьбой смирился легко – потому что чувствовал, что так надо, и что он и правда отмечен Девой с рождения. Ну и конечно, надеялся и отца отыскать и повидать.

Великая сила искусства

Начиная с Ночи Духов юбилеи в Фарталье пошли чередой. Сначала – пятидесятилетие короля, пришедшееся на день перед Ночью Духов, которое отмечали довольно скромно, но зато всей страной. Потом после Новолетия стукнуло ровным счетом пятьсот лет Паладинскому Корпусу, и по этому поводу всем младшим и обычным паладинам добавили к годовому жалованью аж целый эскудо помимо ежегодного прибавления, а старшим – три эскудо, и еще лично король вручил всем старшим паладинам наградные знаки из золота и рубинов, специально по такому случаю изготовленные. Король целый месяц потратил, чтоб объехать столицы всех провинций и департаментов, и повручать старшим паладинам эти награды. Это была большая честь, между прочим, и после этого вручения старший паладин Джудо Манзони, например, целую неделю ходил только в парадном мундире с этим знаком на груди – и чтобы королю приятно было, и самому ему тоже явно нравилось. Среди младших паладинов поговаривали, что если бы Манзони вдруг решил все свои наградные знаки разом нацепить, то под ними бы не было видно самого парадного мундира. Правда это или нет, никто не знал, но ученики Манзони, младшие паладины Оливио Альбино, Фабио Джантильи и Анэсти Луческу, а также кадет Рикардо Вега, всех заверяли, что в его комнатах стоит особый стеклянный поставец, этими наградами просто забитый. Почти то же самое, только в меньших масштабах, говорили про старшего паладина Андреа Кавалли его ученики Робертино Сальваро, Жоан Дельгадо, Эннио Тоноак и Лука Мерканте. Впрочем, другие младшие паладины ничуть от них не отставали и все то же самое расписывали про своих наставников, меряясь их наградами так, будто то были их собственные заслуги. Но все сходились на том, что у Манзони наград больше всего.