Паладинские байки - страница 41

– Мда… в самом деле, – Оливио медленно подошел к двери и сбросил половину маны вдоль подвального коридора световым потоком. – Уф, даже устал, так много хватанул.

Робертино тоже сбросил половину, стряхнул руки:

– Это с непривычки. Теодоро говорит – нам еще этому учиться и учиться… Обещал, что после осеннего Равноденствия приволочет большой колодец маны и будет нас топить. Так и сказал. Так что мы тут можем немножко попрактиковаться, пока возможность есть.

– Было бы неплохо. Ха, представляешь, если у нас потом сразу получаться станет, то баран Джулио тогда вообще от зависти умрет, – усмехнулся Оливио и прикрыл дверь винного погреба, потом вышел на середину коридора и поднял руки, медленно выпуская ману в виде призрачного света. Мана рассеивалась по погребу, и очертания бочек в ней таяли, зато отчетливо проявлялись обычно невидимые следы самых разных сил на тонком плане. Робертино начал делать то же, что и Оливио, потому что одному младшему паладину охватить такое большое помещение было не по силам.

Вскоре весь винный подвал был затоплен призрачным туманом, и паладины медленно двинулись по коридору, вглядываясь в следы.

– Хм, что это… – пробормотал Оливио, присматриваясь к тонким красным линиям, идущим вдоль одной из стен. – На следы фейри не похоже… скорее какая-то темная магия. Магия крови, точно.

– Это древний языческий ритуал, – сказал Робертино. – Кастель Сальваро – старый замок, а его фундамент еще старше, во времена до Откровения Пяти здесь уже была крепость. Язычники древности, когда строили крепости, приносили кровавые жертвы.

– Человеческие? – с легкой дрожью в голосе спросил Оливио. – Разве в Фарталье где-нибудь, кроме Орсиньи и заморской Мартиники, такое в старые времена делали?

– Бывало, что и делали, – кивнул Робертино. – Но не в Кесталье. Здесь такого никогда не практиковали. Когда строили Кастель Сальваро, заклали двух быков и коня, и первые камни скрепили цементом на их крови... О, смотри, а это что? Ну, я же говорил – крыса!!!

Оливио тоже заметил цепочку следов, явно крысиных, но слишком больших. Они вели от узкой норы в углу одного из коротких тупиков-ответвлений главного коридора. Он присел, потрогал пальцами:

– Хм… похоже на колдокрысу, только как-то чуток чище след, что ли. Наверное, они тут такие и правда из-за источника вырастают.

Паладин поводил рукой над следами, потянул носом:

– Хотя… знаешь, по-моему, это все-таки винник. Ну смотри сам: следы с вытянутыми пальцами, у крыс все-таки покороче…

Робертино тоже присел, рассматривая след:

– Да ну, ты что. Крыса как она есть.

Оливио возразил, выпрямляясь:

– А почему тогда шибает фейским духом? Мне аж чихать хочется… И если это крыса, как ты говоришь, то скажи мне, что она тут жрет, в винном погребе… Не за граппой же она сюда ходит.

Он пошел по следу, Робертино – за ним.

Спор паладинов разрешился очень быстро, как только они дошли по цепочке следов до соседнего тупичка. Крыса сидела на полу посреди этого отнорка, между огромных глиняных амфор и двух скамей, и не спеша закусывала.

Увидев ее, паладины на мгновение застыли, потом оба одновременно поудобнее перехватили кочерги:

– А я говорил – это винник! – торжествующе сказал Оливио, вытянув в сторону крысиной добычи левую руку.

– И крыса – тоже, – констатировал очевидное Робертино.

Крыса замерла, уставилась на паладинов алыми глазами.

– Ну, и что делать будем? – поинтересовался Робертино. – Как бы амфоры не побить… Надо бы ее отсюда выманить.

– А может, не надо? – засомневался Оливио. – Видишь, она неплохо охраняет подвал от винников. Пусть себе живет…

Робертино задумался было, но крыса решила за паладинов.

Не сводя с них взгляда кроваво-красных глаз, она бросила полусъеденный трупик винника, обошла его, сгорбившись, и бросилась на Оливио.

Паладин тут же сбросил остатки маны на крысу силовым ударом, ее подкинуло вверх, и Робертино, размахнувшись, отбил ее кочергой в коридор. Пролетев десять футов, крыса шлепнулась о бочку у противоположной стены, вцепилась в нее когтями и сползла вниз, оставляя на дубовых досках глубокие царапины. Упав на пол, она перевернулась, встряхнулась и снова прыгнула на паладинов. Робертино выпустил в нее ману вспышкой света, и ослепшая крыса упала рядом со своей давешней жертвой, противно завизжала и закрутилась на месте. Оливио коротко взмахнул кочергой и перебил ей хребет. Крыса затихла и обмякла.

– Вот тварь неблагодарная, а я ее еще пощадить хотел, – плюнул паладин.

Робертино подцепил тушку кочергой и приподнял:

– А здоровая какая. Не меньше двадцати фунтов.

Его товарищ задумчиво сказал:

– Знаешь, Манзони как-то шутил, мол, пока ты гигантскую крысу в подвале не шлепнул, то ты как бы и не паладин еще. Как думаешь, эта крыса сойдет за гигантскую?

– Ну, учитывая, что в среднем обычная крыса весит не больше фунта, то эту смело можно считать гигантской, ­– Робертино бросил крысу на пол.

Оливио рассмеялся:

– О, тогда мы уже настоящие паладины. Полагаю, это можно отметить?

– Само собой, – Робертино кочергой отволок в коридор недоеденного крысой винника и саму крысу, и принялся шарить между амфор. – А вот и ковшик, и кружка. Хе-хе, Хуан, видимо, на старости лет окончательно с вина на граппу перешел.

Паладин открыл одну из амфор и сунул туда ковшик, объемом не меньше пинты, зачерпнул, поднес к носу, нюхнул и зажмурился:

– Уф! Ну, подставляй кружку.

Оливио с готовностью протянул деревянную кружку, и Робертино выплеснул туда весь ковшик, полез в амфору снова, зачерпнул себе и закрыл амфору. Уселся на одну из скамей, опершись спиной на огромный кувшин, поставил ковшик рядом. Оливио пристроился на второй скамье, держа кружку двумя руками и принюхиваясь.