Просёлочные дороги - страница 80
Тереса, как всегда, была недовольна и ничего хорошего не ожидала:
— Что они могут найти? Старый бабушкин ночной горшок!
— Да расступитесь же! — тщетно просила тётя Ядя. — В кадр не попадает!
Просить можно было до посинения, но я знала — никакая сила в мире не заставит их сдвинуться с места. О том же, чтобы они вернулись досыпать в вагончик, не могло быть и речи. Мареку пришлось примириться с этим и отказаться от соблюдения элементарных требований техники безопасности.
— Ножницы! — раздражённо бросил он. — В таком случае принесите мне ножницы! И чтобы не дёргались, стояли смирно!
За ножницами побежала Лилька. А мы не сводили глаз с лежащего на каменном обрамлении колодца свёртка из старой прорезиненной ткани, перевязанного бечёвкой.
— Это кусок от немецкого прорезиненного плаща, — стал объяснять Марек, но Люцина перебила:
— Ага, такие носили гестаповцы.
Бросив на неё недовольный взгляд, Марек веско произнёс:
— Я не знаю, что там внутри. И не притронусь к этому до тех пор, пока вы все как одна не отодвинетесь на безопасное расстояние и не ляжете на землю!
— Вот ещё, на землю ложиться! — фыркнула Тереса. — Чего ради? Небось спрятала там старые бумаги. Или револьвер, он сам не выстрелит!
Вернулась Лилька с ножницами, за ней пришлепал в домашних туфлях отец, на которого Лилька в спешке уронила шкатулку со швейными принадлежностями. Отец завернулся в одеяло, конец которого тащился за ним по пыли. Бабы дружно возмущались негигиеничными требованиями Марека, но он остался непоколебим. Пришлось отступить от колодца и полукругом залечь вокруг него. Тётя Ядя из позиции лёжа ухитрилась навести на Марека свой аппарат — ну точь-в-точь готовый выстрелить пулемёт — и замерла в выжидании.
— Мне ничего не видно! — канючила мамуля. — Проклятая крапива все закрывает. Неужели нельзя по-человечески сесть на стул?
— Нельзя! — сквозь зубы процедил Марек, принимаясь за свёрток.
— Какой злой! — шёпотом пожаловалась мамуля, но Тереса её одёрнула:
— А как ему к тебе относиться, когда ты его чуть не убила своей банкой? Эй, долго нам ещё тут лежать?
— Пока не распакует! — ответила я за Марека. — И не нервируйте его, дайте работать спокойно.
Разве они что понимают? Даже тишайшая тётя Ядя ворчала:
— Обязательно распаковывать среди крапивы? А вон там, на скамеечке, нельзя? Тут не выйдет хорошее фото.
— Нельзя! — пыталась объяснить я этим дурёхам. — Если там что взорвётся, он успеет столкнуть взрыв в колодец. Ну как не понять?
— Так пусть скорей сталкивает, а то мне в бок что-то впилось!
Мамуля шипела на отца:
— Ну что ты крутишься? И так ничего не видно, а тут ещё ты!
Отец пытался подложить под супругу своё одеяло, робко упрекая её:
— Ну где это видано — лежать на голой земле! Простудишься! Да и все остальные. Что такое на вас напало?
— Скорей, скорей! — подгоняла Марека Люцина. — Пока не явились Доробеки!
Стараясь оставаться спокойным, сдерживая волнение, Марек в нескольких местах разрезал бечёвку, потом, также осторожно, принялся разрезать ткань, слой за слоем.
Наконец ткань снята, и мы увидели большую металлическую коробку с изображением на ней доброй морды сенбернара, кремовой с коричневыми пятнами. От щелчка аппарата тёти Яди мы вздрогнули, как от выстрела.
Не дыша следили мы за дальнейшими действиями Марека. Осторожно взяв коробку в руки, он наклонил её над колодцем, оперев одним ребром о его край, и взялся за крышку, чтобы медленными осторожными движениями, постепенно нажимая то тут, то там, снять её. Крышка как-то слишком быстро отскочила, и тут мы не выдержали — тоже вскочили.
В ту же секунду Марек инстинктивно столкнул коробку в колодец. Что-то блеснуло, что-то забренчало, что-то глухо ухнуло внизу. И наступила тишина.
— А я так и не увидела, что там было! — вскричала мамуля.
— Почему же не взорвалось? — разочарованно вскричала тётя Ядя.
— Не толкайся, хочешь и меня столкнуть в колодец? — вскричала Люцина, отталкивая младшую сестру.
Думаю, отсутствие взрыва вполне возместил взрыв эмоций. Все столпились у колодца и, сталкиваясь головами, старались заглянуть в него. На глубине двух с половиной метров было совсем темно, и тем не менее нам казалось — там что-то поблёскивает. Марек не сразу полез в колодец. Промедление объяснялось вполне законным опасением, что кто-нибудь из нас непременно свалится ему на голову. Отогнать же нас от колодца на прежнее почтительное расстояние ему больше не удалось. Итак, он полез в колодец, а мы тесным кругом стояли и ждали.
Вот из колодца показалась голова Марека, вот он нам подал наполовину опустошённую коробку. Мы остолбенели, молча уставясь на её содержимое. В коробке были драгоценности. Самые настоящие драгоценные ювелирные изделия!
Долго смотрели мы на них, не веря глазам своим, потом опомнились. Тереса сорвала с отца одеяло, разостлала на земле и высыпала на него то, что находилось в коробке. А мы стояли вокруг, не в силах отвести глаз от сверкающей в утреннем солнце маленькой блестящей кучки. Марек опять спустился в колодец, выискивая среди хлама вывалившиеся из коробки отдельные произведения ювелирного искусства.
— Никогда бы не поверила! — восклицала потрясённая тётя Ядя, безостановочно щёлкая своим фотоаппаратом. — А мы ещё думали — зачем она приехала в Польшу? Было за чем!
Настроившись на мощный взрыв, мы не сразу смогли перестроиться. Постепенно все подключились к акции по спасению остальных драгоценностей. Мамуля относила и раскладывала на одеяле те предметы роскоши, которые подавала ей я, получая их в свою очередь от Марека. Люцина, забыв о своей боязни высоты, навалившись животом на камень, висела головой вниз, в колодец, давая Мареку указания, где следует искать.
