Фараон Мернефта - страница 70
— Конечно, — с кислым видом отвечал он, — мне это неприятно, но что же делать, когда все состояние висит на волоске. — Радамес встал и произнес: — Как муж твой, я приказываю отправиться к Пинехасу и просить его снасти наши стада. Все прочие пусть пропадают, мне все равно…
Но, видя мой изумленный взгляд, он поспешил прибавить заискивающим тоном:
— Стада Нехо, разумеется, тоже. Я сам передам ему рецепт, как только ты получишь его от Пинехаса.
Смарагда, ничего не отвечая, небрежно легла на кушетку и закрыла глаза.
— Послушай, — сказал я ей, — не думай только о себе, вспомни о тысячах семейств, которые постигнет разорение и нищета, а также и то, что это бедствие заставит нас отпустить евреев.
— Я об этом нисколько не беспокоюсь и не пойду молить Пинехаса. Вот мое последнее слово.
Я встал и простился крайне недовольный. Радамес нагнал меня, когда я садился в паланкин.
— Послушай, Нехо, мне пришла мысль, как победить упрямство Смарагды. Пойдем к Омиферу: она влюблена в него и не захочет его разорения. Главное же богатство его состоит в стадах. Одних верблюдов у него несколько сотен, а рогатый скот считается тысячами… Итак, если он ее попросит, наше дело будет выиграно.
Жилище Омифера скорее походило на царский дворец, нежели на дом частного человека, а между тем это было лишь временное его местопребывание, так как постоянная его резиденция находилась в Фивах. Я знал, что после неудавшегося бегства Смарагды он вернулся в Танис и еще не уезжал из него.
На вопрос, дома ли хозяин, озабоченный слуга отвечал, что господин его только что возвратился с объезда своих стад, и повел нас во двор, где Омифер, усталый и весь в пыли, слезал со взмыленной лошади.
Он побледнел, увидев Радамеса, но тем не менее встретил нас вежливо и, когда я ему сказал, что мы явились по важному делу, пригласил нас в маленькую залу. Радамес завистливым взором оглядел пышную обстановку и, ничуть не стесняясь, объяснил хозяину цель нашего посещения.
Офицер сильно покраснел и, смерив его взглядом глубокого презрения, отвечал:
— Очень сожалею, Радамес. Я слишком ревнив, чтобы посылать любимую женщину к мужчине, который в нее влюблен. Поэтому никогда не стану просить Смарагду унижаться пред Пинехасом. Пусть лучше мой скот погибнет весь до последнего.
Он встал, и мы принуждены были проститься.
Вернувшись домой после этой неудачной экспедиции, я нашел Ильзирис в таком отчаянии, что не на шутку перепугался. На мой тревожный вопрос, что случилось, она ответила, что Хам уехал в Рамзес попытаться выведать у прекрасной Лии секрет спасения наших стад. Несмотря на свою ревность, Ильзирис сама просила его об этом, но было видно, что такая самоотверженность дорогого стоит.
Печальный и голодный, я велел подать себе обед, но едва начал его, как мне подали записку, принесенную гонцом Радамеса. С удивлением прочел я следующие слова: «Приезжай поскорее, все устроено».
Одним прыжком я очутился у паланкина и приказал людям бегом нести меня в дом Мены.
Радамес встретил меня с суетливым видом и сказал потихоньку:
— Это сестра все устроила, рассказав жене моей, будто Омифер готов с отчаяния повеситься, из-за потери всего своего состояния. Услышав это, Смарагда вскочила как сумасшедшая и тотчас послала за мною. Но тут я переменил тон, — прибавил, смеясь, Радамес, — и сказал ей, что, поразмыслив, нахожу этот шаг неприличным и не могу его допустить. Она совершенно вышла из себя: кричала, топала ногами и клялась сделать по-своему — тогда я уступил, будто нехотя. Но так как она не может идти одна к Пинехасу, то я и послал за тобой, чтобы ты сопровождал ее.
Я охотно согласился, и почти в ту же минуту появилась Смарагда, окутанная покрывалом. Радамес проводил нас до закрытого паланкина, наказывая мне проводить обратно его супругу, как только мы узнаем спасительный рецепт. Я молча сел возле молодой женщины, и мы прибыли в дом Кермозы. Мальчик-негр объявил, что господин занимается в своей комнате. Опасаясь подвергнуть Смарагду грубому отказу, я попросил ее подождать в паланкине и один пошел во флигель.
При моем входе Пинехас с изумлением поднял голову, потом иронически улыбнулся:
— Нехо, кажется, ты решился во что бы то ни стало сделать меня твоим спасителем.
— На этот раз я прихожу к тебе не один: меня сопровождает одна из прекраснейших дам Таниса. Ее нежный голос, может статься, больше подействует на твое сердце.
Пинехас сердито поднял голову и отвечал с презрительной холодностью:
— Женщина?.. Я не знаю ни одной, которая могла бы похвастаться, что звук ее голоса заставит меня нарушить клятву. Но где же эта очаровательница? Я вижу только тебя одного.
— Я оставил ее внизу, не зная, захочешь ли ты принять ее.
— И прекрасно сделал, потому что я этого не хочу.
— Я предвидел твой отказ и бегу сказать Смарагде, что…
— Смарагда? — прервал меня Пинехас, внезапно бледнея. — Зачем же ты сразу не назвал мне ее?
И, не дожидаясь ответа, он выбежал вон.
Я последовал за ним и увидел, как он помогает Смарагде выйти из паланкина.
— Для нас великая честь принимать под своей скромной кровлей благородную сестру Мены. Матери моей нет дома, но она должна вернуться с минуты на минуту, — сказал Пинехас.
Проводив нас в залу, Пинехас подал Смарагде кресло и предложил также сесть мне. Смарагда откинула свое покрывало.
Пинехас, порабощенный чарующим взором красавицы, утратил свой обычный суровый вид и в смущении опустил глаза. Молния торжества сверкнула в глазах Смарагды, и глухим голосом она сказала:
