СИНЕЕ ЖЕЛЕЗО - страница 40
- Вот такие мечи мы будем ковать отныне, – сказал Анту Артай, и в голосе его прозвучала гордость. – Такие же мечи получат и хунну, но... – тут оружейник усмехнулся, – с небольшим изъяном: их клинки через полгода смогут рубить разве что трухлявые дрова...
Артай остановился, не договорив: со стороны санной дороги, которая вела в городище, послышались сердитые голоса.
- Кого–то задержали дозорные, – вслух подумал Артай.
И верно, через минуту из леса вышли двое лыжников, за ними ехал хуннуский всадник. Увидев Анта, он направил коня к нему, но Артай загородил дорогу:
- А ну слезай! Ты, видно, забыл, что находишься в присутствии асо?
- Хунну привык говорить со всяким, стоя на шести ногах, – заносчиво ответил всадник. Язык динлинов он знал довольно хорошо.
- Сойди с коня ––тихо повторил Артай, – иначе ты не устоишь и на своих двоих.
- С дороги, подлый раб! – взревел всадник, и в воздухе свистнула плеть.
- Вот ты как!
Уклонившись от удара, Артай схватил коня за передние ноги, поднял на дыбы и с силой рванул в сторону. Конь рухнул в снег, придавив собой всадника. Тот истошно закричал. Свободная нога его судорожно дергалась в воздухе.
- Совсем как кузнечик – сказал кто–то, и все вокруг засмеялись.
- Помогите ему подняться, – приказал Ант, – да больше не трогайте. – И когда воина вызволили, спросил: – Зачем ты здесь и почему ведешь себя неуважительно?
– Сегодня же баш Ой-Барс узнает все, – вместо ответа пригрозил хунну, потирая ушибленную ногу.
- Зачем ты здесь?
- Меня прислал джуки–князь. Он просил немедленно приехать к нему в А–бу.
- Что-нибудь случилось?
- Да. Ваши поселяне прогнали отовсюду тархана, сборщика податей. – Последние слова хунну произнес по–тюркски, потом добавил, подумав: – Они еще поплатятся за это.
Глаза Анта потемнели от гнева, но он сдержался.
- Скажи Ли Лину, что я приеду завтра. А теперь уноси ноги. Быстро!
Хунну не заставил себя упрашивать, и скоро топот его коня
затих в белом безмолвном лесу.
Глава 8
Оленья упряжка–шестерик бежала по накатанной дороге. Вокруг стояла такая тишина, что слышно было только, как дышат олени да изредка вздыхает снег, сползающий с еловых лап.
Вровень с санями над чеканными зубьями елей неустанно скользила луна. Ее морозный дымчатый свет струился над лесными полями, высекал бесчисленные разноцветные искры из придорожных сугробов й серебрил снеговую пыль, летевшую из-под копыт упряжки.
Ант и Чагар – оба в медвежьих шубах и валяных теплых сапогах – сидели в санках, борясь с дремотой. Путь они проделали немалый, и в самый короткий срок. Ант спешил, и Чагару приходилось урезать отдых оленям на каждой пропышке[90]. Хорошо еще, что не было пурги и ехать приходилось не по целине... Под утро копыта упряжки застучали как–то особенно звонко, и Ант понял, что они выехали на реку. Отсюда до А–бу, где стоял дворец Ли Лина, оставалось уже немного...
В хуннуском становище, несмотря на ранний час, уже горели костры – степняки всегда встают до солнца. Вокруг лагеря бродили кони, добывая себе из-под наста прошлогоднюю траву.
«Посмотрим, что станут делать хунну, когда лягут настоящие снега», – не без злорадства подумал Ант.
Возле избы Ли Лина он скинул с плеч шубу и сказал Чагару:
- Ступай к нашим. Поспи. Будешь нужен, позову.
По невысокому крыльцу Ант поднялся к порогу и толкнул мерзлую дверь. Наместник сидел за столом и что–то писал. Он, видимо, еще не ложился. В избе было чадно от светильного жира, пахло мездрой и смольем.
- Простите, князь, что потревожил вас так рано, – заговорил Ант, снимая рукавицы и шапку. – Но я увидел свет в вашем окне...
- Рад тебя видеть, асо. Проходи и садись вот сюда, поближе к теплу.
- Я лучше постою – затекли ноги. – Ант помолчал, не зная с чего начать, затем в упор спросил: – О каких податях говорил ваш посыльный? Ведь шаньюй обязал меня платить дань только оружием.
- Не только, асо, не только. – Ли Лин поднялся и неслышными шагами прошел к стене, возле которой стояла резная кипарисовая шкатулка. Потом он вернулся и протянул Анту кусок замши: – Я получил это перед самым отъездом. Читай вот здесь.
- «Повелеваю также, – вслух прочел Ант указанную строчку, – собрать к весне с покоренных динлинов сто гинов золота, триста гинов серебра и четыре тысячи шкурок черного соболя...»
Внизу была оттиснута печать шаньюя.
- Выходит, он обманул меня?! – Ант в бешенстве швырнул кожаный лоскут на пол и наступил на него ногой.
Ли Лин сочувственно пошевелил губами:
- Я думаю, асо, у шаньюя не было другого выхода. Если бы он сказал тебе об этом заранее, ты бы не принял титула и отказался поехать на родину...
Умные глаза наместника смотрели печально, и под этим взглядом Анту стало досадно за свою несдержанность.
«Что толку, – подумал он, – топтать кусок кожи. Ведь ты догадывался, что шаньюй рано или поздно затянет аркан на твоей шее. Он знает: народ будет возмущен поборами и это возмущение обернется против тебя, асо. И тогда ты, удерживая власть, позовешь на помощь хунну...»
Словно подслушав мысли Анта, Ли Лин сказал:
- Расчет шаньюя прост. Он поставил тебя перед выбором: либо ты будешь верен ему, либо объявишь войну. В первом случае он поддержит тебя, и ты останешься вождем, но тебя возненавидит народ; во втором случае тебе придется иметь дело со стотысячной армией шаньюя, как только откроются перевалы. А к войне ты не готов, и хунну это знают не хуже тебя. Шаньюй назначит на твое место другого человека. В стране вспыхнет междоусобица. Так во все времена поступали китайские императоры, и тогда начиналось самое страшное – братоубийственная война!
