Бартоломе де Лас-Касас защитник индейцев - страница 93
— Так стоит ли спать? Кто знает, когда нам придется еще увидеться и что ждет меня в Индии?
И снова говорили друзья, до тех пор, пока не настало время Бартоломе уезжать в порт.
…После двухмесячного плавания, в начале января 1521 года, Бартоломе сошел с каравеллы в порту Сан-Хуан на острове Пуэрто-Рико. Как некогда в Санто-Доминго, на пристани его встретил монах-доминиканец Бернардо.
— Почему вы оказались в Сан-Хуане, дорогой Бернардо? — с тревогой спросил Бартоломе. — Что-нибудь случилось?
— Вы угадали, друг мой, — ответил монах. — Педро Кордова хотел, чтобы вы были предупреждены мной о тех кровавых событиях, которые произошли на Жемчужном Берегу…
— Как, — перебил его Бартоломе, — на землях, предназначенных для моих поселений? Говорите скорей, Бернардо!
И старый монах рассказал ему, как два года тому назад несколько миссионеров основали на Жемчужном Берегу в селении Чирибичи, поблизости от Куманы, небольшой монастырь. Индейцы приняли монахов, по их словам, как «ангелов господних». И так мирно жили они до тех пор, пока не явился туда на своем корабле некий Алонсо Охеда, стяжавший себе известность одного из самых смелых, но жестоких завоевателей Индии. Охеда занимался вместе с другими колонистами добычей жемчуга на острове Кубагуа. И решил он завербовать индейцев из Чирибичи, ибо они славились как прекрасные пловцы и ныряльщики. Но добровольно идти на жемчужный промысел никто не хотел. Тогда Охеда решил обманом увезти индейцев в рабство. Касик и жители селения вышли встретить Охеду и его отряд. Охеда просил продать ему маис. Касик прислал ему пятьдесят мешков, которые несли пятьдесят индейцев. Когда те присели отдохнуть, их окружили испанцы и, выхватив шпаги, стали их связывать. Индейцы пытались бежать, двадцать человек убили, а остальных связали и отправили на каравеллу.
— Какое вероломство! — воскликнул Бартоломе.
— И возмездие за это было поистине страшным. Не стерпели индейцы, и решил вступиться касик за своих подданных. Он решил убить всех: и Охеду с его испанцами, и монахов, думая, что те в сговоре с ними…
— И они убили их?
— Да, сын мой! Во время воскресной мессы напали индейцы на испанцев и перебили всех. Столь печальное событие стало известно на Эспаньоле, и Аудиенсия приняла решение примерно наказать мятежников-индейцев.
— Как же можно карать индейцев? Ведь они только защищали себя и своих близких!
— Не знаю, Бартоломе, но я слышал, что в Санто-Доминго снаряжена флотилия под командованием Гонсало де Окампо для подавления восстания. Он со дня на день должен быть здесь.
— Падре Бернардо, нельзя допустить карателей на земли, которые предназначены королем для мирных поселений. Горе мне, как я начну там свою новую жизнь?
— Вам надо ждать Окампо здесь и вступить с ним в переговоры, — посоветовал Бернардо.
Можно представить, в каком состоянии ждал Бартоломе флотилию Окампо. Наконец тот прибыл на двух каравеллах.
— Я прошу вас, Окампо, — говорил Бартоломе, — прошу вас, во имя нашего старого знакомства, не наказывать индейцев этой земли. Вот приказ короля и Совета по делам Индий: эти земли предназначены для мирных поселений. Вы представляете, сколь безуспешны будут мои попытки после вашей карательной экспедиции!
— У меня приказ Аудиенсии, дорогой лисенсиат, хотя, клянусь честью, я сделал бы это для вас! Но меня накажут, если я не выполню приказа. Поезжайте в Санто-Доминго, добейтесь отмены приказа, я совсем не жажду крови этих индейцев за безрассудства Охеды и его головорезов.
Бартоломе ничего не оставалось, как купить за последние пятьсот песо каравеллу и отплыть в Санто-Доминго добиваться отмены приказа. Земледельцев, которых он привез из Кастилии, пришлось оставить временно в Сан-Хуане, поселив у жителей порта.
В Аудиенсии Санто-Доминго его приняли хорошо, зная, что к нему благоволят король и всесильные фламандцы.
— Вы правы, сеньор, — говорил ему секретарь Аудиенсии. — Надо отменить этот приказ. Я поговорю с главным аудитором, без его санкции этого сделать нельзя.
Бартоломе ушел, решив, что на другой день можно будет отправиться обратно. Рентерия закончил свои служебные дела на Кубе и готов был ехать с ним в Куману.
Наутро Бартоломе направился в Аудиенсию, а Педро — в порт, чтобы подготовить каравеллу к отплытию.
— Вы знаете, лисенсиат, — встретил Бартоломе секретарь, — аудитор не возражает против отмены приказа, но говорит, что нужно согласовать с вице-королем, доном Диего Колоном.
Бартоломе пошел к Диего Колону, но тот сказал:
— Меня и так обвиняют в превышении власти, пусть этот вопрос решает Аудиенсия. Ее приказ, и ее отмена. Я рад бы вам помочь, дорогой Лас-Касас, но у меня очень трудное положение, вы сами знаете.
Созвать Аудиенсию оказалось не так-то просто. Не все члены ее присутствовали: один уехал на рудники, а второй — в провинцию Игуану, ревизовать местные суды.
Дома Бартоломе ожидало огорчение, самое неожиданное. Рентерия сказал ему:
— Конопатчик порта нашел, что каравелла не может выйти в море и нуждается в ремонте. Пришлось поставить каравеллу на ремонт!
— Педро, я боюсь, что все эти задержки не случайны. Они просто не хотят меня выпускать из Санто-Доминго. И я ничего с ними не могу сделать!
Рентерия и сам понимал, что поведение конопатчика подозрительно.
Вечером к ним пришел коррехидор Мендес и сказал:
— Сеньоры, я выяснил насчет конопатчика, как вы просили, он — владелец двух каравелл, которые перевозят рабов. И ему приказано помешать вашему отъезду.
