Авантюры студиозуса Вырвича - страница 72

Глава тринадцатая

Лондонские круги

Словил литвин в лесу русалку, которая запуталась волосами в его бороне, радостный, приволок домой — а красавица гнилой рыбой смердит, в волосах сороконожки бегают, визжит, аж голова болит, ни к труду, ни в постель... Помучился парень, пострадал да и сволок добычу обратно, в лес.

Чем ближе была тайна доктора Ди, тем тревожней становилось Прантишу и все чаще думалось — какого рожна им тот огненный меч дался? Не придется ли сильно разочароваться? Даже железная черепаха, вооруженная пушками, которую когда-то сделал знакомый Лёдника Якуб Пфальцман для князя Геронима Радзивилла, только слутчан попугала да стены изрешетила.

Когда они возвратились в гостиницу, доктор, немного отдохнув, взялся за гимнастические упражнения, каковые, когда свалился с морской болезнью, забросил было на судне. Потом раздвинул мебель в их комнате по стенам, одол­жил у пана Бжестовского саблю и устроил при свете свечей и камина такой тренинг по фехтованию, что у Прантиша и пана Агалинского, которые должны были вдвоем нападать на доктора, рубахи стали хоть выжимай. А Лёдник, ору­дуя то одной саблей, то двумя сразу, все был собой недоволен. Хотя пан Агалинский, у которого сабля почему-то все вылетала и вылетала из руки, был недово­лен еще больше, если не сказать — разъярен, и бился всерьез. Прантиш видел, как доктор о чем-то шепчется с хозяином гостиницы, сует ему деньги и записку, а хозяин с той запиской куда-то отсылает юного слугу.

А с кем доктор готовится схватиться — так и не объяснил.

Утром урок повторился, хоть был и короче. Доктор поворчал, что стареет, что кисти рук недостаточно гибкие и движения недостаточно быстрые, — ага, недостаточно, двух более молодых загнал, как пьяный драгун коней, — и приказал собираться. Причем сложил в докторский кожаный чемоданчик, который здесь приобрел вместо украденного, бутылочки с лекарствами, ткань для перевязки, моток шелковых ниток с угрожающе большой кривой хирур­гической иглой. Значит, драка будет серьезной. Недаром попытался оставить в гостинице паненку Богинскую. Но Полонейка на уговоры и запугивания только сердито проговорила: «Командовать будешь дома женой, доктор».

Лёдник намек о заложнице Саломее понял, сжал зубы и отвернулся.

Пан Гервасий радостно заметил, что давно надо было добыть желаемое честной саблей, а не разводить марципаны. Но поехали они не в сторо­ну аббатства тамплиеров, а ближе к реке. Лёдник отпустил кучера в самом подозрительном месте, где чернели уродливые строения портовых складов и шлялось множество самого зловещего народа. Возле узкого прохода между двумя складами, оставлявшего ощущение ловушки, где исчезали прохожие — и чисто злодейского вида, и джентльмены с кружевными манжетами, — стоял, привалившись к стене, громила в кожаном жилете, скрестив на груди руки, которыми, наверное, можно было выжимать воду из камней. Доктор с громи­лой пошептался, сунул монету. Тот кивнул: мол, проходите.

И они прошли.

Вначале поразил шум. Люди в большом пустом помещении толкались, кричали. У стены находилась специальная ложа, как в театре, там собира­лась родовитая публика. Присутствовали даже дамы в огромных шляпах с украшениями в виде маленьких кораблей и птиц, лица некоторых прикрывали маски и вуали. Дамы отчаянно махали веерами, демонстрируя волнение своих утонченных натур. Сквозь ряды окон с запыленными стеклами проходило достаточно света, чтобы до мелочей рассмотреть все происходящее на свобод­ной площадке посередине зала, вокруг которой толпились зрители. Сейчас на ней дрались два петуха.

— Ты куда нас привел? — крикнул Лёднику в ухо, перекрывая гам, пан Гервасий. — Мы что, на петухов сейчас будем ставить?

— Это место с самыми высокими ставками в Лондоне, — ответил док­тор. — Сейчас — только начало. Потом будет бой на кулаках, а в заверше­ние — с холодным оружием.

Между тем черный петух окончательно заклевал белого, и человеческий круг как по команде быстренько расступился в стороны, освобождая более широкую площадку. В руках зазвенели монеты, замелькали бумажные деньги, и под одобрительные выкрики на площадку, забрызганную петушиной кро­вью, вышли два полуобнаженных бойца с кулаками, обмотанными ремнями.

Люди взревели.

— Что они все кричат? — спросила панна Богинская. — Когда у гостини­цы дрались женщины, кричали то же самое.

— Любимая фраза лондонцев: «В круг!» Это значит, будет драка, — спо­койно ответил доктор.

— Бутрим, ты что, собираешься здесь драться на саблях? В этом раз­бойничьем вертепе? — с ужасом догадался Прантиш. — Ты же профессор! Ученый!

— Ну вот, если что, сам себя и вылечу. Кстати, держи лекарства. Име­ешь шанс на медицинскую практику.

Прантиш с самыми нехорошими предчувствиями взял тяжелый чемо­данчик.

Панна Богинская стояла, брезгливо скривив личико, ее совершенно не интересовало, каким образом в сто первый раз сломает рябому оболтусу нос второй оболтус, волосатый, как обезьяна.

— Вот скажите, доктор, почему вы всегда выбираете самый неблаго­дарный и убыточный для собственного здоровья путь? — с отвращением спросила панна. — Разве тяжелее было предложить какой-нибудь герцогине увеличить ее диаманты, вылечить от прыщей или составить парфюм, чтобы любой мужчина от запаха терял голову? Ей-богу, я бы сама за такое не пожа­лела тысячи талеров!

— Оставалось за один день найти доверчивую герцогиню с лабораторией, увеличить диамант, составить парфюм, вылечить прыщи, а сначала еще пре­вратиться в мошенника, — проворчал доктор.