Рябиновый мед. Августина. Часть 3, 4 - страница 27

Маруся добежала до поста с часовым и увидела хозяйку. Остановилась как вкопанная. Ася смотрела и не понимала ни выражения лица Маруси – оно было чужим, странным, – ни ее состояния. Впрочем, навстречу девушке уже бросился Федулов, и Ася увидела, как Маруся молча, механически передает красноармейцу в руки клочок бумаги. А сама, обессиленная, опускается в желтую горячую пыль.

«Юлиан!» – обожгла Асю догадка. Она метнулась к девушке, стала трясти ее за плечи, лупила по щекам – все напрасно. Маруся как окаменела. Только смотрела безумными глазами на хозяйку и молчала. Между тем красноармеец Федулов скрылся в клубе, где продолжался суд. Оттуда стремительно вылетел Вознесенский и, не взглянув на домашних, промчался к палаткам. Федулов бежал в сторону женщин с графином воды. По его лицу Ася прочитала: случилась беда.

Она поднялась. Увидела мужа, с перекошенным лицом бегущего в ее сторону.

– Как ты посмела уйти из дома?! – раздувая ноздри, произнес он.

На миг ей показалось, что он сейчас ее ударит наотмашь, но этого не случилось. Он только показал ей записку, в которой русским языком, без ошибок было выведено: «Обменяю твоего сына на Муллу-Рахмуда. Встретимся в Термезе. Исламбек».

Свет померк для Аси. Она опустилась рядом с Марусей в горячую пыль.

Вознесенский вел отряд переменным аллюром, рассчитывая к рассвету достичь колодцев Султан-Биби, где, по данным разведки, должны находиться басмачи. Шли по твердым такырам. Алексей старался не думать о личном. Действовать так, будто выполняет обычное задание командования.

За время службы в Туркестане Алексей свыкся с условиями. Служил в самых отдаленных гарнизонах – Кулябской, Вахшской и Гиссарской долинах – очагах басмачества. Разное повидал. Не было у него иллюзий насчет басмачей и их методов. Но впервые проводимая операция касалась его лично. От исхода ее зависело все. Вся их жизнь с Аськой, все их будущее.

Термез – самая граница с Афганистаном. Неужели Исламбек направился с мальчиком туда? Скорее всего блефует. Но все же исключать такую возможность нельзя. Путь предстоит неблизкий.

Возле большого кишлака, где стояла соседняя часть, к отряду присоединился караван верблюдов с водой и продовольствием.

Федулов с небольшой разведгруппой отправился вперед, и когда отряд был уже почти у цели, встретил своих с нерадостной вестью: басмачи успели уйти, забросав колодцы падалью.

А над песками уже поднималось солнце, и все вокруг заполыхало жаром. Вознесенскому казалось, что песок проник всюду, просочился сквозь одежду, что сама кожа теперь состоит из горячего всепроникающего песка.

– Градусов пятьдесят? – предположил Федулов, закрывая рот косынкой, как это делали басмачи.

– Днем будут все семьдесят, – откликнулись из отряда. – Пекло…

– Что делать будем, товарищ комиссар? Ежели они ушли на Такай-Кудук, то это гиблое дело. Туда двое суток топать.

Вознесенский молчал. Он думал. Голове было горячо не столько от палящего солнца, сколько от обрушившейся на него беды. Когда-то давно, когда делал Асе предложение, совсем не задумывался, сможет ли любить чужого ребенка. Ему была нужна она, остальное было не важно. Позже, когда ребенок стал по пятам ходить за ним и ждать у ворот его возвращения, Алексей тоже не задумывался. Все произошло само собой. Этот пацан вошел в его сердце плавно, как входит в сердце бывший некогда чужим город или река. А теперь Вознесенский думал об одном – Юлька маленький, беспомощный, напуганный. Он плачет, хочет к маме и папе! И он, Вознесенский, должен его спасти, чего бы это ни стоило.

– Караван повернет обратно, а отряд направится по следам басмачей, – приказал Вознесенский.

К концу вторых суток, окончательно выбившись из сил, отряд под покровом ночи расположился на отдых в пяти километрах от колодцев.

Вознесенский выслал разведгруппу. Он не спал, смотрел воспаленными глазами в ночь и на рассвете первым увидел Федулова с разведчиками.

– Около двухсот всадников, – доложил Федулов. – Спят себе у такыров. Колодцы там, юрты. Множество подседланных лошадей, привязанных за ноги к приколам. Не ждут они нас, товарищ комиссар! Не верят, что можем дойти сюда.

– Ударим по ним внезапно, – решил Вознесенский. Затем отозвал Федулова в сторону и тихо сказал: – Костя, найди Юльку. У тебя сегодня одна задача.

– Понял.

В обход стойбища выслали эскадрон. Основные силы отряда Вознесенский повел сам. Шли на сближение с противником, тщательно соблюдая маскировку. Вознесенский думал о Федулове, просил горячо: помоги ему, Господи!

Хотя был совсем не уверен, что там, наверху, станут теперь его слушать – в Среднюю Азию их никто не звал…

Под Федуловым был чистокровный ахалтекинец, резвый и выносливый. Красноармеец пустил коня во весь мах к левой группе юрт. Навстречу выбежал курбаши – Федулов вмиг распознал по одежде. Басмач что-то кричал, беспорядочно стреляя из «маузера».

– Бросай оружие, – внятно произнес Федулов, размахнувшись шашкой. Курбаши упал на колени, пригнулся к земле, выбросил «маузер». – Где ребенок? – так же внятно спросил красноармеец и спрыгнул с коня.

Басмач показал рукой на крайнюю юрту. Федулов выхватил «маузер» и приставил к затылку курбаши:

– Веди!

Кругом творилось невообразимое. Стрельба, кровь, звон сабель, гортанные крики басмачей и мат красноармейцев. Вознесенский удачно атаковал стойбище с тыла и, как ему показалось, не выпустил ни одного басмача. На рассвете младшие командиры привели пленных. Исламбека среди них не оказалось.

– Ушел, стервец, – выругался один из младших командиров. Но Вознесенский не реагировал. Не это его сейчас интересовало.