Флёр - страница 166

— Если будет больно, скажи!

Взяв в руки влажную прядь, Петр начал осторожно ее расчесывать, стараясь сильно не тянуть, чтобы не причинить боль. Постепенно сердце умерило свой ритм, и этот процесс даже показался ему умиротворяющим. Лежа спиной к нему, Флер нашла в себе смелость немного сбросить одеяло, чтобы было удобнее держать в руках стакан с пуншем. Закончив пить, она подтянула к себе колени и обняла их руками. Теперь в маленькой избе было тепло, отблески от яркого огня превращали ее в какую-то розоватую пещеру. Тишину нарушали потрескивание и шипение дров в печке, да время от времени в окошко стучали капли дождя. Петр почти физически ощущал полную безопасность их убежища, интимная обстановка которого сильно волновала его. Чувствует ли она то же самое? — хотелось ему знать в эту минуту.

— Можно тебя спросить? — раздался голос, легкий и раскованный.

— Конечно.

— О том казаке, который нашел Жемчужину.

— Я слушаю.

— У меня не выходит из головы этот случай… я пытаюсь понять. Мне хочется знать…

— Да, я слушаю.

— Как ты считаешь, была ли доля истины в подозрениях Людмилы? Ведь она сказала, что нисколько не удивится, если Сергей все это выдумал.

— Ничего не может быть более правдоподобного, — спокойно отозвался Петр.

Флер удивленно повела головой, но Петр мягким жестом остановил ее.

— Прошу тебя, не двигайся, а то будет больно.

— Нет, на самом деле? Но для чего ему это было нужно?

— Чтобы подразнить ее. Посмотреть, как она к этому отнесется. И мне кажется, Людмила поступила так, как он рассчитывал.

— Нет, не может быть, — с мольбой в глазах проговорила она.

— Как ты думаешь, почему он позволял ей общаться с этими офицерами? Не для того ли, чтобы поставить ее в щекотливое положение?

— Как ты узнал об этом?

— Когда я несколько дней назад пришел к вам, это был не первый мой визит в Севастополь. Во-первых, я это видел собственными глазами, а во-вторых, в лагере постоянно ходили различные слухи.

«Какие все же грубые скоты, эти солдаты», — размышлял про себя он. Как гнусно они говорили о молодой жене графа Карева, открыто обсуждали, почему она общалась с молодыми офицерами.

— И поверь мне. Если все это слышал я, то почему не мог слышать он? Почему он так внезапно уехал? Он гнул ее, гнул, как палку, ожидая, когда она треснет. А ведь если гнуть палку, даже не сухую, а всю пропитанную соком, то рано или поздно она обязательно треснет.

— Но для чего ему это было нужно? — настойчиво повторяла Флер.

Боже, как же объяснить этой невинной женщине природу ревности на сексуальной почве? Разумеется, причина крылась не только в ней.

— Сколько раз я тебе говорил, что мой брат странный, несчастный человек. Ему всегда не хватало любви, привязанности, преданности. Кто бы ни попался ему на пути, он всегда устраивал для него испытание, а если его жертва, мужчина или женщина, успешно с ним справлялась, он придумывал что-нибудь посложнее, позаковыристее. Потом еще труднее. И так продолжалось до тех пор, пока они не допускали ошибку, либо вообще отказывались подвергаться его дальнейшим опытам. Тогда Сергей печально покачивая головой, говорил им: «Ну вот, я так и знал. Я знал, что вы меня предадите».

Флер долго молчала.

— Не могу в это поверить. Это неправда.

А как он поступал с тобой с того момента, когда впервые встретил тебя? Но Петр не осмелился вслух произнести эту фразу. Взяв в руку последнюю прядь волос на затылке, он сказал:

— Вот, теперь все в порядке. Маленькие прядки возле уха даже высохли и начинают завиваться.

Намотав на пальцы прядь волос, он отпустил ее. Она стала похожа на приятный на вид, пружинистый штопор. Флер лежала тихо-тихо. Ее обнаженное плечо порозовело в отблеске огня. Петр чувствовал ее дыхание, быстрое, легкое. Наклонившись к ней, он прикоснулся губами к ее ушку, скользнул ими по щеке, потом опустился к теплой пульсирующей точке под подбородком. Он почувствовал, как под его ладонями она вся напряглась, но ее плоть его не отвергала. Скорее всего она подчинялась любопытству, словно прислушиваясь к незнакомому языку и пытаясь его понять.

Петр поцеловал ее в шею, в плечо. Приподняв влажные волосы, снова прильнул губами к шее — Флер вздрогнула. Взяв у нее пустой стакан, который она все еще держала в руке, снова Петр легким движением откинул ее на спину. Теперь Флер смотрела на него с тревогой, но вместе с тем доверчиво. Она изучала его лицо, как это делает новичок, нетерпеливо ожидая от своего инструктора объяснений по поводу чего-то неизвестного и весьма опасного.

— Флер? — произнес он, не думая, что ее имя прозвучит вопросительно.

— Да, — отозвалась она, и этот ответ был похож на согласие, на желание.

Петр пробежал пальцами по ее шее. Она, слегка приоткрыв губы и легко дыша, наблюдала за его движениями. Наклонившись, он поцеловал впадину ключицы, потом щеку. Увидев в ее глазах немой вопрос, он улыбнулся.

— Флер, — снова сказал он.

— Что? — прошептала она.

Он очень нежно поцеловал ее, смакуя удивление, нерешительность, которые чувствовал в ней. Казалось, ее губы не знали, что им делать сейчас. Петр поцеловал Флер еще раз, потом еще, еще, очень ласково, стараясь приучить к своим поцелуям. Неужели никто ее раньше не целовал? — звучал в глубине его сознания навязчивый вопрос. Такая красивая, и еще не целованная женщина? Ах, Сережа, за сколько же проступков тебе придется отвечать!