Герцог из ее грез - страница 46
– Да, – сумел выдавить из себя Томас. Этот лаконичный ответ встал комом у него в горле и едва не задушил, когда герцог проталкивал его сквозь губы.
Герцогиня пристально вгляделась в сына.
– Ты сейчас похож на обиженного ребенка, которому мы с отцом отказались дать ружье, которое он пожелал.
Томас удивленно уставился на матушку:
– Что ты имеешь в виду?
– Неужто ты не помнишь? – Ее глаза затуманились воспоминанием. – Ты заприметил это ружье в витрине магазина, когда мы в воскресенье шли к заутрене. Ружье действительно было великолепным, признаю! Но ты был еще слишком мал – тебе, если я не ошибаюсь, было всего десять лет. – Герцогиня покачала головой, как будто стряхивая с себя оцепенение. – Как бы там ни было, ты был очень недоволен, когда мы отказались его купить, а твое лицо… на нем было такое же обиженное выражение, как и сейчас.
– Что за нелепость! – Томас отвел взгляд, полностью сосредоточившись на том, чтобы избавиться от паники, которая начинала охватывать все его естество.
– Вероятно, твое дурное настроение объясняется не только нежеланием лорда Ливерпуля поддержать твой законопроект.
Только бы не сорваться!
Герцог вцепился в подлокотники кресла, а его матушка продолжила:
– Быть может, отчасти виной тому леди Амелия?
Он резко повернулся к ней лицом.
– Это просто смешно, матушка! Она сестра Хантли, девушка, которую я обязан оберегать, несмотря на то что временами она делает эту задачу практически невыполнимой.
– Вижу, ты уже все для себя решил, – пробормотала мать.
Она склонила голову набок, как будто размышляя над тем, что же с ним делать дальше.
– А как же иначе, учитывая обстоятельства? Беречь ее репутацию довольно сложно, и, позволю напомнить, вы лишь усугубили ситуацию, когда на прошлой неделе нарядили ее на бал к Элмвудам в это весьма фривольное платье.
– Мне кажется, что ты слишком бурно на это отреагировал.
– Слишком бурно? – Томас перешел на крик и вынужден был признать, что подобное поведение было неприемлемо и граничило с грубостью. Он глубоко вздохнул и снизил тон. – Ее грудь едва не вывалилась из корсета, матушка. Зрелище… не для слабонервных.
– Хм…
Вдовствующая герцогиня с интересом наблюдала за сыном, пока он не пробормотал какие-то неуклюжие извинения за свою несдержанность.
– А мне показалось, что леди Амелия выглядела просто великолепно. Но это к делу не относится. У нас с тобой явно разные взгляды по этому вопросу.
– Да, это так.
– Главное, что леди Амелии удалось обратить на себя внимание мистера Бертона и мистера Лоуэлла. – Улыбка герцогини показалась Томасу неискренней. – Что бы там ты о них ни думал, я уверена, что эта девушка сделает разумный выбор. И что еще мне нравится, они не стали отговаривать ее от покупки дома, в котором она намерена открыть школу. Леди Эверли дала мне знать, что оба джентльмена внесли денежные пожертвования, чтобы помочь ее предприятию.
– Как, впрочем, и я, – напомнил герцог с легким раздражением, от которого так отчаянно стремился избавиться.
– Да, но тебя подвигнул на это долг, а они сделали пожертвования исключительно из благородства.
Он молча досчитал до двадцати, прежде чем снова заговорить, в противном случае все могло бы закончиться слезами. Когда его кровь немного остыла, герцог встал и поставил пустой бокал на стол.
– Желаю тебе приятного вечера. Я вынужден откланяться.
– Куда ты опять? – встревожилась вдовствующая герцогиня, чего и следовало ожидать, поскольку ее сын не имел привычки отлучаться из дому в столь поздний час.
– Не знаю. Но этот дом слишком тесен, здесь я не смогу выплеснуть свой гнев. Немного свежего воздуха мне не повредит.
Сменив красивую одежду, которую он носил бóльшую часть дня, на простые коричневые брюки и такой же сюртук, Томас приказал подать экипаж и отправился в Севен-Дайлс. Остаток пути до таверны «Черный лебедь» он проделал пешком.
Эту таверну невозможно было не заметить из-за гвалта, который там стоял. Герцог вошел, протиснувшись сквозь толпу у дверей. Играли скрипки, слышалось топанье танцующих ног – все это создавало атмосферу неистовства, которая была ему по душе. Чувствовалась в этом какая-то безудержность – никаких ограничений, регламентирующих каждый твой шаг, за исключением правил приличия; впрочем, Томас знал многих клиентов, которые не соблюдали даже их.
И тем не менее он почувствовал, как груз ответственности начинает сваливаться с его плеч, когда прошел в противоположный конец помещения, к двери, ведущей во двор. Когда Томас вышел на улицу, кровь в его жилах снова забурлила – это была реакция на происходящий там бой. Здесь перед ним предстала мужская сила во всем великолепии – только мышцы и мощь одного боксера против мышц и мощи другого. Томас подошел к толпе зевак и посмотрел на дерущихся: на их распухшие, одутловатые лица и мокрые от дождя тела.
– Вы только гляньте… кого я вижу…
Томас тут же повернулся, услышав за спиной этот низкий голос, и оказался лицом к лицу с улыбающимся Карлтоном Гутри.
– Вот уж не ждал, не гадал повстречать вас здесь, ваша свет…
– Хитмор – этого будет достаточно, – оборвал его Томас, называя свою фамилию, чтобы этот человек не обнародовал его титул. – Вам бы уже следовало это знать.
– Ах да! – Гутри огляделся. – А Мэтью не с вами?
– Нет. Он сейчас за границей. – Решив, что Хантли будет не в восторге, если он разболтает подробности его личной жизни человеку, которого тот недолюбливал, Томас воздержался от дальнейших комментариев. – Поэтому на сей раз я в одиночестве.
