Благородный дикарь - страница 78

– Я вам ничего не должен, Спеллинг. Прочь с дороги!

Гаррет, дернув за ручку, распахнул дверь, и Спеллинг, потеряв равновесие, едва удержался на ногах.

– Да стойте же вы! Подождите! – взмолился Спеллинг, понимая, что отдал бы десять лет своей жизни, чтобы обладать такой грацией, и еще десять – за холодный аристократизм… А еще он готов был на что угодно, лишь бы уговорить этого гордеца сегодня выступить.

Высокая фигура тем временем уже приближалась к выходу.

– Послушайте, Монфор! Что мне сделать, чтобы вы согласились? Хотите тысячу фунтов? Две тысячи? Назовите цену, Гаррет, и в случае победы вы это получите!

Его слова эхом отдались в коридоре, и Гаррет приостановился на пороге уже открытой двери, окинув взглядом сотни акров самых плодородных земель в Беркшире, засеянных пшеницей, рожью, ячменем.

Над его головой было великолепное веерообразное окно со свинцовыми переплетами, а под ним – навечно выбитый в камне герб Монфоров.

При взгляде на него в голову Гаррету пришла блестящая идея, и он медленно обернулся. Его лицо было абсолютно спокойным, а взгляд почти торжествующим.

– Ладно, Спеллинг, уговорили. Моя цена – поместье Суонторп.

После ухода Гаррета Спеллинг почувствовал, что ему срочно необходимо выпить, и желательно чего-нибудь покрепче. Сердце у него все еще бешено колотилось, но он уже почувствовал некоторое облегчение. Налив себе приличную порцию бренди, он рухнул на диван. Слава богу, он все-таки нашел способ заставить этого парня драться с Мясником, а ведь ему уже начало казаться, что все пропало. Но запросы у него…

Вспомнив слова Гаррета, Спеллинг громко выругался. Мало того: этот наглец потребовал, чтобы судил поединок не Вудфорд, а его друг лорд Брукгемптон, а еще – чтобы Спеллинг дал вдове Нейлса денег, чтобы семья ни в чем не нуждалась.

Обещания ему было мало, и он пожелал, чтобы лорд Брукгемптон был свидетелем устного соглашения между ними.

Черт бы его побрал! Спеллинг едва успел налить себе еще бокал, как дворецкий объявил, что к нему посетитель.

– Вудфорд! – улыбнулся с облегчением Спеллинг. – Где тебя черти носили?

– Монфор.

Улыбка сразу сползла с физиономии Спеллинга.

– Закрой дверь!

Вудфорд выполнил приказание, потом уселся на стул напротив Спеллинга.

– Он, похоже, что-то заподозрил.

– О чем ты?

Вместо ответа Вудфорд вытащил из кармана сложенный листок бумаги.

– Кридон, садовник, вчера поздним вечером перехватил Тома Хьютона, который вез это герцогу Блэкхиту. – Он бросил записку на стол перед хозяином. – Как только этот идиот принес мне ее, я решил немедленно показать вам.

Спеллинг торопливо прочел записку, скомкал, и лицо его побагровело от гнева.

– Черт бы побрал этого Монфора! Хитрый. Ишь что сумел разнюхать!

– Да. Я догадался, когда аптекарь рассказал мне, что он задавал ему странные вопросы. Тогда я заплатил садовнику, чтобы тот не спускал с него глаз. Когда Кридон подслушал, как он просит Тома Хьютона отвезти записку герцогу, сразу понял: что-то тут затевается.

Садовник проследил за парнишкой, стукнул его по голове и забрал седельную сумку, в которой лежало письмо.

– Почему же, черт возьми, он не принес его нам сразу?

– В сумке была еще фляга с джином.

– Пропади все пропадом!

Вудфорд, опасливо оглянувшись через плечо, наклонился к Спеллингу и тихо спросил:

– Что будем делать, Джон?

Спеллинг поднес обличительную записку к пламени свечи, и пока бумага, скручиваясь в огне, обращалась в пепел, наблюдал.

– Разве не ясно? – Он стряхнул с пальцев пепел. – Монфор слишком много знает. С ним надо покончить, пока не рассказал обо всем Блэкхиту, или мне конец.

Вудфорд поднялся.

– Ладно. Прямо сейчас им и займусь. Вы, кажется, сказали, что он отправился в город за лордом Брукгемптоном? Я его подстерегу, когда будет возвращаться через луга, всажу ему нож в спину и сброшу тело в Темзу…

– Нет-нет, так дело не пойдет. Слишком много денег вложено в этого Монфора, чтобы бросать его в реку. – Спеллинг поднялся, налил себе еще бокальчик, отхлебнул, прополоскал рот и, проглотив обжигающую жидкость, обернулся к Вудфорду: – Он уже принес нам целую кучу денег, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что мы с тобой заработаем сегодня вечером.

– Каким, интересно, образом? Он нас подозревает, поэтому будет ждать, что мы одурманим шотландца, чтобы снова обеспечить ему победу, а потом ему останется только разоблачить нас перед всеми собравшимися…

– Не будь таким простофилей, Вудфорд! Я вовсе не собираюсь ничего давать шотландцу: не для того я поставил на него все деньги, чтобы допустить его поражение.

Вудфорд озадаченно поднял косматые брови, а Спеллинг продолжил:

– Лорд Гаррет де Монфор англичанин, и я могу с уверенностью сказать, что каждый англичанин из чувства патриотизма будет ставить на него, как бы ни был страшен огромный шотландец. Пусть даже будет ясно, что он сделает из Вепря отбивную к концу первого раунда.

Вудфорд внимательно слушал его, потирая подбородок, и Спеллинг добавил:

– Все будут ставить на Гаррета, но мои деньги, все до последнего пенса, поставлены на шотландца. И знаешь почему? Потому что Монфор будет повержен.

Вудфорд покачал головой:

– Послушай, Джон, неужели, по-твоему, он настолько глуп, что станет пить что-то перед началом поединка, особенно если ему предложишь ты?..

– Мне и не придется ничего ему предлагать. Ты же видел, как дерется шотландец. У Гаррета нет ни малейшего шанса. Да, он хорошо дерется, но не настолько, чтобы справиться с Мясником. – Спеллинг встал, лицо его пылало ненавистью и гневом. – Нет, Вудфорд, на этот раз его противник не будет ничем нейтрализован. На этот раз из нашего Вепря вышибут дух. Видишь ли, Вудфорд, на карту поставлено не только мое состояние, но и Суонторп. Мне пришлось пойти на это, чтобы заставить Монфора сегодня драться. Если он выиграет, поместье перейдет к нему; значит, он должен проиграть, ты меня понимаешь? Должен! А чтобы он никогда не открывал рта и не делился ни с кем своими подозрениями, мы попросим шотландца за кругленькую сумму кое-что для нас сделать…