Граф и красотка - страница 2
Подобно Энгусу Колвину, он влюбился в нее с первого взгляда, хотя, будучи человеком далеко не молодым — ему исполнилось пятьдесят пять лет, — он был уверен, что никогда больше не женится. Он овдовел десять лет назад и не смог устоять перед чарами Мэри Колвин. Она еще не успела подумать о нем, как о поклоннике, а он уже просил ее руки.
Однако Мэри все еще горевала по мужу и чувствовала, что никогда больше не полюбит, а потому ее первым побуждением было отвергнуть сэра Маркуса. Затем, поскольку он не оставлял ее, она подумала о своей дочери. Хоть ей и удалось подружиться с семьей графа Ковентри, среди них не было детей — ровесников Донеллы.
Хозяева никогда не просили Мэри Колвин привести с собой на прием девочку, а если вдова начинала говорить о дочери с графиней, та не проявляла ни малейшего интереса.
Сэр Маркус был богатым и знатным человеком, пятым баронетом в роду, и к тому же рассказал Мэри о прекрасном доме, который у него был на севере Хертфордшира.
Баронет очень гордился своими поместьями. Кроме того, он проводил довольно много времени в Лондоне, где его принимали самые знатные особы.
И, наконец, дважды, а то и трижды в год королева приглашала его в Виндзорский замок.
Мэри Колвин посмотрела на Донеллу и поняла, что, помимо всего прочего, девочка получила далеко не такое хорошее образование, как следовало бы. У них не было средств на преподавателей подобных тем, с которыми Донелла с удовольствием занималась, когда была помладше.
Тогда ее учили не хуже, чем братьев, которые окончили Итон и Оксфорд.
И вот из-за любви к дочери миссис Колвин уступила мольбам сэра Маркуса. Довольный тем, что ему удалось исполнить свое желание, он женился на ней немедленно.
Свадьба была скромной. Не желая, чтобы его друзья сплетничали и критиковали кого-либо, на церемонию не был приглашен никто, даже Донелла.
— Я хочу, чтобы ты принадлежала мне целиком, — сказал сэр Маркус своей невесте. — И раз уж я действительно счастливейший из смертных, я не хочу делиться этим счастьем ни с кем.
Они отправились в свадебное путешествие, оставив Донеллу в самом хорошем и дорогом лондонском пансионе для юных леди. Там она пробыла год, а затем была отправлена в некую «Высшую школу» во Флоренции.
Как она подозревала, причиной тому было нежелание отчима видеть ее дома по выходным.
Девушка любила путешествовать, и потому идея ей очень понравилась, однако она совсем не хотела покидать мать.
— Я люблю вас, маменька! — со слезами на глазах говорила она. — Когда был жив папенька, вы всегда были рядом со мной, а теперь мне будет так вас не хватать!
— Знаю, дорогая, — ответила Мэри Грейсон, — но ведь тебе известно, как твой отчим ревнует меня ко всем окружающим.
— Но вы ведь все равно остаетесь моей матушкой! — возразила Донелла. — Я же была у вас раньше него!
Мэри Грейсон негромко рассмеялась, однако в ее взгляде читалась нежность.
— Я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь, драгоценная моя, — ответила она, — но я должна поступать так, как велит твой отчим. Твое образование стоило ему немалых денег, так что ты должна выказать свою благодарность.
— Я благодарна, — заметила Донелла, — но в Лондоне я хоть бывала дома по выходным. А теперь мой приемный папаша хочет, чтобы я полтора года сидела во Флоренции и совсем тебя не видела.
Ее голос дрогнул, и леди Грейсон крепко обняла дочь.
— Когда ты вырастешь, все изменится, — пообещала она. — У тебя будут собственные друзья — такие, каких я всегда для тебя желала, — а твой отчим пообещал дать в твою честь по балу в Лондоне и в провинции.
— Но… это ведь совсем не то, что быть рядом с вами, — всхлипнула Донелла.
Леди Грейсон не открыла ей всех своих мыслей. Она была уверена, что к тому времени, как Донелла вернется в Англию, сэр Маркус уже не будет так ревниво относиться к собственной жене.
Полтора года во Флоренции ползли медленно.
И все же Донелла была достаточно сообразительна, чтобы понять, что второй такой возможности ей уже не представится. Сэр Маркус очень щедро оплачивал ее дополнительные занятия, и потому она смогла изучить множество языков, которые внесла в свое расписание помимо танцев и верховой езды.
Кроме того, Донелле нравилось общаться с девушками разных национальностей. От них она узнавала о других странах не меньше, чем могла бы вычитать из книг.
Когда же наконец на Пасху Донелла вернулась в Англию, ей как раз исполнилось восемнадцать.
Сама того не осознавая, она получила гораздо лучшее образование, чем большинство английских девушек. От отца она унаследовала ум и любовь к приключениям. За время, проведенное за границей, она выросла и стала еще красивее, чем была до отъезда.
Теперь с ее точеного маленького личика смотрели огромные зеленые с золотом глаза, а светлые кудрявые волосы ярко блестели. Все это весьма ценилось во Флоренции, однако совсем не походило на английский тип красоты.
— Дорогая моя, да ты стала настоящей красавицей! — воскликнула леди Грейсон. — О, как бы я хотела, чтобы тебя видел твой отец!
— Он решил бы, что я очень похожа на вас, маменька, — ответила Донелла.
— Нет, у тебя волосы красивее моих, да и глаза зеленее, — возразила леди Грейсон, — и все же с тех пор, как твой отец увидел меня, он не посмотрел больше ни на одну женщину.
Она произнесла это со слезами в голосе, потому что даже после стольких лет не могла говорить о своем первом муже, не борясь с желанием расплакаться. Иногда она целыми ночами лежала без сна, думая о нем и мечтая, чтобы время летело как можно быстрее, чтобы она смогла снова соединиться с капитаном Колвином.
