Жена и 31 добродетель - страница 41

Ее тело ответило дрожью на это имя. Он сделал ей больно, напугал ее, но вместе с тем ошеломил новыми ощущениями. Невероятно, но вспоминая то, что было, она не переживала боль, а чувствовала как перекатываются мускулы его твердого тела, как сильно он прижимается к ней, не в силах остановиться от задуманного.

Розалинда покачала головой, понимая, что мыслит неправильно и чуждо тому воспитанию, что получают девушки знатных семейств. Но она с самого рождения отличалась от толпы трепыхающихся созданий, обладая железной волей и сильным характером. Ее отец не стремился смягчить ее природные склонности, добавив в эту мешанину высокомерие и гордыню. Все не так уж и плохо, как считала сама Розалинда. Ее все устраивало и позволяло жить так, как она хотела. И вот теперь… Теперь стоит все взвесить и сделать следующий шаг обдуманно, чтобы еще больше ничего не испортить. Она все еще принадлежала к знати, а это давало больше возможностей и…

Розалинда остановилась как вкопанная, заметив Лэндона, убиравшего сено рядом с конюшней. Она задержала дыхание, как будто бы это могло помочь ей стать незримой тенью и проскользнуть мимо него незамеченной. Непроизвольно облизывая губы, она смотрела, как конюх выверенными размашистыми движениями машет вилами. Его спина была напряжена, ноги твердо стояли на земле, а на руках бугрились мышцы. Он был мощным и полным животной силы. Розалинда сглотнула и решила отступить, пока не совершила глупость. И как назло в этот момент Лэндон выпрямился, чтобы отдохнуть, и повернулся к ней лицом. Она не успела шевельнуться, как он заметил ее и замер на месте. Его взгляд прошелся по ее телу и остановился на лице, явно выискивая признаки разрушения или скорби. Обнаружив интерес и толику злости, он не мог скрыть удивления и прищурился. Розалинда гордо приподняла подбородок и прошла мимо, желая оказаться от него как подальше, так и ближе, чтобы провести пальцем по тугим мускулам, попробовать их языком… Боже, да что это с ней?..

Она покачала головой и поспешно направилась в сторону дома, чтобы избавиться от навязчивой идеи и нелепых мыслей. Розалинда почти бегом преодолела расстояние до дома, и когда он оказался в пределах видимости, выдохнула с облегчением. И поразилась самой себе. Она смотрела в лицо соблазну, практически касалась его, но сумела уйти, не поддаться. Это искушение было одето в личину злодея с мрачной душой и черным сердцем. Но он притягивал как магнит, поменявший полярность – то, что должно быть минусом, неожиданно стало плюсом – и манил к себе вопреки всему.

Встряхнув головой, чтобы отогнать неприличные мысли, она вошла в дом и направилась сразу в гостиную, где в мирной тишине Роберт и Амабель занимались каждый своим делом. Он сидел за бюро и строчил какие-то письма, видимо, распоряжения. А она читала, время от времени поглаживая Джорджа за ухом, от чего у того от удовольствия закатывались глаза и вилял хвост.

Розалинда им коротко кивнула и, не говоря ни слова, расположилась у окна. Ей нравилось смотреть в уюте комнаты на раскачивающиеся деревья и сгущающиеся тучи. Казалось бы, погода соответствовала ее настроению – бурлению мыслей и мятежу в душе. Она задумчиво наблюдала за меняющейся погодой, погрузившись в свои думы. И даже неожиданно раздавшийся шум за пределами комнаты не сразу привлек ее внимание.

Чьи-то торопливые шаги и громкие голоса заставили недоуменно переглянуться всех присутствующих. Джордж возбужденно гавкнул, но был пристыжен хозяином.

Дверь с шумом распахнулась, и взъерошенный слуга, поклонившись, торопливо доложил:

– Маркиз Нортгемптон, сэр.

Все тут же поднялись, а Розалинде показалось, что она сейчас упадет в обморок. Отец здесь? Но почему? Ему рассказали? Неужели Амабель?

Она смертельно побледнела и оперлась рукой о стол. Ноги ее не держали.

Появление маркиза Нортгемптона, державшегося в своей горделивой манере, привнесло оживление в их застывший пантеон. Поклоны и приветствия сменили изумленную тишину. А затем его хорошо поставленный голос взорвал ее подобно грохоту орудий.

– У меня неприятные новости, – он выдержал паузу. – Объявлена война с Испанией, и Англия вступила в войну.

Амабель ахнула, и холодные глаза маркиза остановились на ней. Роберт подошел к своей жене, взяв ее за руку.

– Это, конечно, ужасающие новости, – заметил он. – Но я не понимаю. Ты ради этого проехал столько миль?

– Нет, сын. Есть еще кое-что, с чем я хочу разобраться. И я приехал не один.

Розалинда уже была близка к истерике.

Горсей встал с места и открыл дверь:

– Прошу вас. Заходите, виконт.

Появление виконта де Моубрея заставило напрячься молодую пару. Роберт стиснул зубы, а Амабель, побелев лицом, вынуждена была опереться на его руку.

– Всем доброго дня, – нахально осклабился Колдер, помахивая тростью.

Горсей, охватив взглядом все полуобморочное семейство, со значением произнес:

– По-моему, вам рады, Моубрей.

Тот, криво усмехнувшись, согласно кивнул головой.

– И я так думаю. Роберт, ты ведь поприветствуешь старого друга?

– Что происходит? – процедил последний, требовательно посмотрев на отца.

Тот ответил твердым взглядом.

– В свете новой политической обстановки, я по-другому смотрю на заключенный тобою брак. И согласно дошедшим до меня сведениям, твоя жена тебе все еще не жена. Не так ли, Моубрей?

– О да, милорд. Готов дать голову на отсечение.

В этот момент Роберт показалось, что его счастье разбилось как хрустальный бокал, который за ножку держал его отец. С громким звоном и треском он разлетелся на осколки, заставив сердце замереть посреди удара. Но это его уже не заботило, потому он железной хваткой вцепился руками в горло Колдеру.