Сияние слез - страница 44
Дорогой вишневый бархат практически скрылся под жемчужной сеткой. Крупные жемчужины и гранаты перемежались в дорогой тесьме, предназначенной для обрамления лица. Изящные розетки розового жемчуга дополняли подарок.
Ее величество восторженно ахнула и пожелала немедля примерить дар. Фрейлины тотчас встали из-за стола и повели королеву в ее комнаты, чтобы изменить прическу. Его Величество взглянул на графа и графиню гораздо благосклоннее. По слухам, ее величество очень любила украшения и подарки, так что благодаря леди Констанции король мог наслаждаться хорошим настроением супруги.
Граф и графиня наконец смогли уйти. По дороге Танред спросил:
– Откуда такая красота?
– Себе готовила, – постаралась улыбнуться Тина.
– Спасибо, – мужчина сжал тонкую девичью руку в своей ладони.
– Мы же теперь вместе, – тихонько вздохнула в ответ она, – гнев короля тяжелая ноша.
– Так и есть, – граф огляделся и приложил палец к губам, – идем, перевяжем твою руку.
Констанция поняла – сейчас в замке слишком много чужих ушей. Они в молчании дошли до ее комнат, закрыли дверь на засов, и только тогда Тина позволила себе расслабиться и заплакать. Танред обнял ее, и стал тихонько покачивать, давая выплакать усталость, боль и страх. Тихого стука жемчужин по полу они не заметили.
Когда плачь, перешел в тихие всхлипывания, Танред вспомнил про больную руку жены:
– Давай посмотрим твое плечо, предложил он, слегка отстраняя девушку.
Она смущенно уставилась в пол:
– Придется снять платье…
– Его все равно придется снять, жалко будет помять такую красоту, – мягко напомнил молодой супруг.
Вдвоем они сняли венец, собрали волосы в легкую косу, чтобы они не мешали распутывать шнуровку и наконец, избавились от тяжелых длинных рукавов и части украшений. Плечо выглядело неплохо. Вздувшийся красный след выглядел болезненным и припухшим, вокруг уже собиралась синева, но ранок на коже почти не было.
– Следов не будет, – уверил жену Танред, осторожно касаясь золотистой кожи кончиками пальцев. Хорошо бы приложить холодную ткань, или бодягу, но и так все заживет со временем.
Тина покосилась на рубец и пришла к тем же выводам.
– Да, все пройдет. Но это было больно!
– Тсссс, хорошо, что король убедился в отсутствии жемчужных слез, – сказал он, целуя бьющуюся на шее Тины жилку, – надеюсь все колдуны и сребролюбцы узнают об этом очень быстро.
Констанция чувствовала себя неловко, стоя полуодетой рядом с облаченным в парадный камзол графом, но он не давал ей времени на размышления и отказ – покрывал поцелуями нежные плечи, сжимал ладонями талию, исследуя мягкие округлости ниже. Не успела Тина опомнится, как его пальцы уже распускали завязки юбок, а губы творили сущее безумие с ее грудью.
Только когда Танред опрокинул ее на кровать, она напомнила:
– Вы слишком одеты, милорд.
– Пообещайте мне не убегать миледи, – шепнул он в ответ, целуя соблазнительно припухшие губы.
– Клянусь, – простонала Тина, чувствуя бешеное горение во всем теле.
Она и не подозревала, что этот мужчина может превратить ее в лужицу растаявшего воска. На миг оставшись одна, она застеснялась, но тут же забыла, как дышать, потому что Танред снял камзол, небрежно сорвал рубашку и стоя перед ней полуобнаженным распустил завязки на своих шоссах. Широкий клапан тотчас упал, демонстрируя ей мужское достоинство супруга во всей красе. Констанция натянула простыню до самых глаз, тяжело дыша и краснея, но Танред не дал ей времени на страхи – тут же очутился рядом и ласково продолжил нежить супругу.
Неприятный момент первого вторжения Тина пережила, крепко зажмурившись и задержав дыхание. Она боялась боли, о которой шептались девушки в швейной комнате, и в то же время опасалась отсутствия крови, ведь мужчинам нужно доказательство их победы. А еще больше девушка боялась того, что превращает ласковых мужчин-женихов в холодных и ворчливых мужей.
Танред видимо догадался о ее страхах, потому что сразу остановился, едва его мужской меч погрузился в плотные девичьи ножны:
– Тина, жена моя, открой глаза, – улыбаясь, попросил он.
Констанция полежала, все еще ожидая чего-то невероятного, однако плечо ныло больше, чем-то место, где очутился ее муж. Так что, осмелившись, она открыла глаза и встретилась с теплым взглядом супруга:
– Вот и отлично! Я не кусаюсь. Зато поцеловать тебя не откажусь!
Танред наклонился ниже, при этом он шевельнулся внутри Тины и сдавленно охнул. Она не поняла в чем дело и пошевелила бедрами, желая скинуть лишнюю тяжесть. Но избавится от горячего, твердого мужского тела не получилось. Тан поставил ладони на подушки вокруг ее лица, впился в губы поцелуем и задвигался быстро и резко, наполняя ее тело собой.
Да, первое соединение было быстрым, но для Констанции и этого было довольно. Когда граф откатился в сторону, чтобы не придавить ее, она свела вместе раздвинутые ноги и ощутила, как ноют бедра, как что-то теплое вытекает из ее тела, и как странно чувствуется мужская рука на тончайшей сорочке, уцелевшей на ее теле ради сохранения девичьей скромности.
От всего этого нового, неизведанного и странного из глаз молодой графини потекли слезы, усеявшие супружеское ложе неким подобием жемчужного риса. Граф только вздохнул, притянул супругу к себе, обнимая и целуя. Вскоре Тина успокоилась, и убежала смывать с тела следы короткой страсти. Танред же снял простыню и по обычаю вывесил ее в окно, демонстрируя всему графству чистоту молодой графини.
После они отдали должное приготовленному для них «брачному ужину». Особо приготовленная птица, украшенная серебряной короной, обложенная семью кореньями, приносящими здоровье и благоденствие, стояла в теплой золе, сохраняя свой аппетитный вид. Тут же стоял кувшин с ягодным морсом, а на столе дожидался своего часа сладкий пирог, начиненный семью видами ягод и орехов, что тоже должно было способствовать любовным отношениям и плодовитости.
