Повелитель змей - страница 29

— Где моя мать? Что вы с ней сделали? — простонала Исет.

— Твоя мать заплатила за свою измену, — ответил один из мужчин.

— Ты! Ты осмеливаешься говорить мне это, Ханун! Ты участвовал в убийстве своей матери!

— Она отказалась вернуться с нами в Аварис, где заплатила бы за свое преступление, — сказал другой, словно пытаясь оправдать совершенное убийство.

— Заткнись, Нахаш, тебе должно быть стыдно говорить так о женщине, которая заменила тебе мать.

Не удостоив ее ответом, тот, кого Исет назвала Нахашем (Хети понял, что это ее старший сводный брат), сказал, указывая на Хети:

— А это еще кто? Презренный египтянин, как я вижу… И где ты только нашла такого?

— Это мой супруг, тот, за кого я вышла замуж по законам нашей страны.

— Только нашим законам ты должна повиноваться, — законам нашего народа, законам племени отца. Для нас этот брак ничего не значит. То, что ты вышла за него замуж, означает, что для своих соплеменников ты тоже виновна в супружеской неверности. Но мы добрые люди, и тебя мы не тронем. Мы удовольствуемся тем, что отрежем ему член, который он бесстыдно выставил напоказ, как принято у этих проклятых сынов Осириса, мертвого бога. А ты пойдешь с нами, чтобы предстать перед судом твоего отца. Думаю, он простит тебя, потому что должен выдать замуж за того, кому ты была обещана.

Повинуясь знаку Нахаша, двое мужчин, сопровождавших братьев, — они были слугами семьи Зераха — направились к Хети. Со спокойствием, которое наполняло его в момент опасности, при встрече с хищной пустынной кошкой или змеей, — а надо заметить, что это было первое, чему научил его дед, — Хети сказал им:

— Если вы меня кастрируете, я могу умереть. Позвольте преподнести вам подарок, он у меня в корзинке. Получив его, вы позволите мне уйти, чтобы залечить свои раны.

— Сначала покажи, что это за подарок! — сказал один из мужчин, вынимая из ножен длинный, остро заточенный клинок.

Повесив корзину на шею, Хети снял крышку и засунул внутрь обе руки. Когда он вынул руки, в каждой было по кобре, которых он точными и ловкими движениями, отточенными метаниями палки, швырнул в нападавших. Он сделал это так быстро, что они не успели увернуться от этих живых снарядов. Змеи обвили им шеи и, словно повинуясь приказанию своего повелителя, впились в лица. Стеная, эти двое покатились по земле, в то время как Хети столь же быстро вынул из корзины еще двух змей и поднял их в руках, словно смертоносное оружие. Кобры приняли угрожающую позу, раздув капюшоны и раскрыв страшные пасти. Оба брата, которые бросились было к Хети, застыли, пораженные жутким зрелищем, а потом и попятились. Им было чего бояться: помимо змей в руках у Хети были еще две первых, которые, оставив свою добычу умирать, корчась в агонии, теперь приближались к Нахашу и Хануну.

— У меня их еще много, полная корзина! — крикнул Хети, швыряя в братьев змей.

Ему не пришлось вынимать из корзины следующих: охваченные ужасом, братья убегали со всех ног.

— Мама! — закричала Исет.

Еще немного, и она кинулась бы к хижине. Но Хети остановил ее.

— Боюсь, ты ничем не сможешь ей помочь. Смотри, твои братья остановились, они хотят вернуться. Вон там две змеи, которых я в них бросил, а две другие уже уползли в хижину. Они могут напасть на тебя, когда ты войдешь, потому что я их как следует разозлил. Нам нужно уходить, и как можно скорее.

Он повел Исет к берегу, столкнул лодку в воду и, вслед за возлюбленной взобравшись на борт, быстрыми и точными движениями направил суденышко к зарослям тростника. Нахаш и Ханун следили за ними и потрясали кулаками, не будучи в силах им помешать.

Ночь вступила в свои права, когда Хети привел лодку в окруженную густыми зарослями бухточку — на то место, где они с Исет впервые увидели друг друга. Пока они плыли, Исет смыла озерной водой слезы с лица и, на какое-то время позабыв о своем горе, поблагодарила Хети за его хладнокровие и смелость, снова и снова повторяя, что он спас ее, что он теперь ее защитник и ее бог. С этих пор, говорила она, ее никто и ничто не страшит, потому что рядом с ним она в безопасности.

Хети нарвал стеблей тростника и папируса, принес больших листьев водяных лилий и на клочке суши, окруженном зеленью, устроил пахнущее свежестью мягкое ложе. В это время года, которое соответствует нашим концу лета или первым дням осени, в Египте все еще стояла сильная жара, а воздух был наполнен влагой возвращающихся в русло вод. Эта жара только усилила страсть, которая, как и жизненная сила, переполняла молодые тела. Эмоции, которые они пережили, страхи, какое-то время владевшие их душами, — все утонуло в вожделении. Исет шепнула Хети, что хочет этой же ночью стать его супругой, хочет принадлежать ему безраздельно.

— Один Осирис знает, что случится с нами завтра, — сказала она со вздохом. — Быть может, завтра мы отправимся на прекрасный Запад, в Дуат. И я не знаю, сохранят ли в ином мире наши тела способность испытывать и дарить удовольствие, жить нашей любовью.

Он слушал ее шепот, но почти не разбирал слов. Хети прижимал ее нежное горячее тело к своему телу, а губы наслаждались вкусом кожи его Хатор, он упивался ее ароматом, красотой. Он никак не мог решиться сделать главное, тогда она сама взяла в руку объект своего вожделения, ставший таким же твердым, как кусок дерева, и направила его себе между ног. Без усилий он оказался глубоко внутри нее, и, слившись с ней, Хети почувствовал, что они становятся одним существом.

12