Повелитель змей - страница 50
— Эти люди нас презирают, потому что в своем неведении полагают, будто мы поклоняемся животным, — продолжал объяснять Небкаурэ. — И это лишний раз говорит об их глупости, потому что все мы знаем: животные — наши братья, сосуды для божественных душ, телесные воплощения божественной сущности тех, кому мы поклоняемся. И эти боги не что иное, как порождения создателя, того, кого в Мемфисе называют Птахом, в Гелиополисе — Ра или Атумом, в Гермополисе — Тотом, а в Тебесе — Амоном. Недалекие ааму падают ниц перед своим богом, как мы это делаем в присутствии нашего царя, думая, что таким образом могут повлиять на его решение. Они уверены, что бог может заниматься каждым, услышать все молитвы и исполнить все желания. Да, мы обожествляем наших царей, мы присваиваем им посмертно титул божества, но в глубине души мы знаем, что и они — обычные люди. Они, как и мы, совокупляются с женщинами ради удовольствия и деторождения, как мы, пьют и едят, а потом справляют большую и малую нужду. В конце концов, они заболевают и умирают. Единственная разница между нашим смертным монархом и их богом заключается в том, что они считают бога бессмертным и не воплощают его облик в изваяниях, потому что они на это не способны, раз довольствуются простым камнем.
Рассуждая о богах Египта и богах ааму, Небкаурэ хотел подчеркнуть превосходство коренного населения Черной Земли, построившего колоссальные пирамиды, величественные храмы, украсившего дворцы и усыпальницы своих правителей изящной росписью — бесчисленными изображениями людей, животных, богов, богинь и прекрасными изваяниями богов, царей, представителей знати и простых людей, в то время как у ааму не было даже ни своей письменности, ни таланта создателя, роднящего человека с богами. Рассудив так, молодой писец сделал вывод: дикие народы пришли в Египет потому, что земли страны богаты и плодородны, а население — трудолюбиво, искусно и изобретательно. Однако дикари не могут оценить по достоинству богатства и красоты Черной Земли, ибо единственное, к чему они стремятся, — это установить свои законы, изуверские и глупые, насадить свои нравы, в сравнении с египетскими жестокие. Им не нравится то, что в Египте мужчины и женщины всегда были равны и свободны, это противоречит их верованиям, наивным и примитивным. В качестве примера Небкаурэ привел отца и братьев Исет, которые считали себя вправе распоряжаться судьбой девушки и судьбой ее матери, не останавливаясь перед преступлением, лишь бы добиться своего.
— И вот к чему мы пришли! А виной всему наша слабость, наша недальновидность, — заключил Небкаурэ. — Дикари, которых мы приютили на своей земле, чтобы на родине они не умерли от голода и жажды, теперь столь многочисленны, что позволяют себе нас презирать, разговаривают с нами высокомерно и заявляют, что скоро они заставят нас подчиниться их закону и принять их мораль, так как они станут хозяевами земли наших предков и дадут нам новых богов.
В назначенный день Хети явился во дворец номарха полностью вооруженный. Его сопровождали Небкаурэ и трое воинов, которым Кендьер приказал не только служить сыну и его другу, но и охранять их.
Ренсенеб принял их во дворе, выходившем прямо на улицу, чтобы любой прохожий мог зайти и посмотреть, как вершится справедливый суд номарха. Кресло для правителя установили в тени портика, рядом стоял слуга с опахалом из длинных страусовых перьев.
Кроме Ренсенеба, слуги и Хети со спутниками во дворе находилось трое стражников, вооруженных секирами и короткими бронзовыми мечами. Судя по окладистым бородам и достававшим до середины икры цветастым туникам, это были ааму.
Хети и его спутники прибыли первыми, поэтому их попросили подождать в тени прихода обвиняемых. Последние заставили себя ждать так долго, что Хети начал терять терпение. Небкаурэ предложил Ренсенебу послать за Зерахом стражников, которые смогут в случае необходимости привести его силой. Но Ренсенеб успокоил его, сказав, что обвиняемые непременно придут, а заставляют они себя ждать, желая показать свою независимость от египетской власти, потому что знают — подобное проявление неуважения ничего им не будет стоить. Этот ответ, как вы, наверное, догадались, весьма обеспокоил Небкаурэ. Наконец Зерах явился. За ним следовали сыновья, но маленького Амени они с собой, вопреки обещанию Ренсенеба, не привели. Хети решил сразу выразить свое недовольство, но Зерах не дал ему возможности это сделать: даже не удостоив номарха приветствием, Зерах остановился у входа и громко произнес:
— Ренсенеб, мы с сыновьями оказываем тебе честь, согласившись прийти сюда, как ты того хотел, если верить словам твоего посланца. Но я не знаю, зачем ты меня позвал и за что собираешься судить. Здесь я вижу только уроженцев Черной Земли, подданных вашего царя, и ни одного ааму. Я предполагаю, что истец — тот юноша, и это он осмелился украсть у меня дочь и силой увезти ее в Город Скипетра. Но, как ты знаешь, моя дочь — ааму, она подчиняется нашим законам, а не законам этой страны. Я, а не он, должен жаловаться тебе и требовать справедливости и наказания для этого человека, потому что по его вине моя дочь опозорила семью.
Хети, никак не ожидавшей словесной атаки и такой наглости, не нашелся, что ответить. Вместо него заговорил взбешенный Небкаурэ:
— Зерах, бесстыдство и наглость оставь для своих соплеменников и не смей так говорить с номархом! Ты пришел в эту страну уж не знаю из каких земель и обосновался здесь, потому что жить в Египте тебе понравилось больше, но ты не дома. Знай, мы пришли сюда от имени его величества, повелителя Двух Земель, бога, пребывающего в великом Городе Скипетра. Ты должен знать, что в нашей стране действуют законы, установленные нашими царями сотни лет назад. Законы и нравы ааму вам следовало позабыть у границ нашего государства, ибо все жители страны подчиняются действующим на ее территории законам. И вот ты предстал перед египетским судом по обвинению в убийстве египтянки Несрет и ее дочери, которую вы с сыновьями хотели силой увести из дома ее мужа в Великом Городе Юга. Кроме того, ты осмелился украсть египетского мальчика Амени, сына Хети, командира армии его величества. Перед египетским судьей именем нашего царя мы требуем, чтобы ты вернул ребенка отцу. И мы требуем, чтобы Ренсенеб, правитель этого города, судил тебя по законам нашей страны, которые для человека, совершившего убийство, предусматривают смертную казнь.
