Аз Бога ведаю! - страница 179
– Достойная причина, – задумчиво промолвил Святослав. – Добро… Не ведал я, что ищешь отчину, и худо думал про тебя, мол-де, изгой, бездомок… Добро, я отпускаю. Далеко ли идти?
– За Балт, к норвежским берегам. Оттуда родом я и бог мой – Один!
– Нам по пути с тобой, – обрадовался он. – До Киева поедем вместе!
И в сей же миг нахмурился и тяжко замолчал. Свенальд чуть брови приподнял:
– Что, княже? Был светел – вдруг померк…
– Померк не я – звезда померкла… А я подумал, как мир сей смешан, все вкупе: добро и зло, Свет и Тьма… И так во всяком человеке, и суть во мне… Но полно печаловать о мире! Иди седлай коня!
И на рассвете, оставив на мужей достойных Переяславец, они отправились в дорогу.
, Без отдыха скакали, не на рысях – наметом, а с сумерками возжигали светочи и мчались дальше, лишь коней меняя. А Святославу, как и на пути меж небом и землей, все чудилось, что едут медленно: тот, кто единожды изведал радость пути в пространстве по тропе Траяна, навечно погружен в тоску по ней. Как ни тори земные тропы, все вязнешь в хляби, и князь жалел, что нет копья в деснице. А бог взирал на сей отряд летучий и вопрошал недоуменно:
– Куда они спешат? Куда так быстро едут? Зачем? И почему не зрю конца пути их, хоть и есть начало? Ужели скачут в никуда?
Путь многодневный до устья Днепра в три одолели, и тут Свенальд сказал:
– Устали наши кони, а свежих негде взять. Я берегом поеду, тихим ходом; ты же плыви в ладье, поелику скорее надо. А в Киеве, на тризне встретимся. Долго ждала меня отчина, да погодит еще, не тронется же с места, но мать хоть и усопшая, а долго ждать не может.
И выбрал из числа воинов своих гребцов бывалых, коим не страшны ни волны, ни пороги, поставил парус, а князю вручил кормило:
– Ты правь! А други мои и ветер тебя домчат.
С тем и оттолкнул ладью.
Попутный ветер судно подхватил, понес, наддали и гребцы – душа возликовала! Ехал без копья, а будто бы с копьем!
– Ну и добра ладья! – кричал он на берег Свена-льду. – В такой бы и не грех в Последний Путь!
Воевода отставал, не слышал и скоро вовсе растворился в дали.
И плыли так весь день, потом другой: супротив воли Днепра – суть течения, не выгребали, а несли ладью сведомые в морских делах и неустанные бойцы Свенальда. И вот на третий Святослав позрел, как стаи лебедей, кои весь путь напереди летели, иные ж за ладьей, хотя была уж осень, и птицам след лететь обратно, из отчины в Полуденные страны, вдруг перед кручами Днепровскими все исполчились и пошли в пороги, будто там крепость, которую след взять на копье.
Князь к берегу причалил и встал. Встревожились и кмети.
– Ой, не к добру сей птичий крик и ярый их полет. Беда в порогах ждет, должно быть, не пройти. Осень суха, Даждьбог не льет, воды немного. А коль в порогах бурно и камни обнажились, нам не пройти их.
Лихие в гребле и ратище, мужи не знали истины, не ведали, что птицы зрели супостата и знак давали. Сам Святослав токмо в сей миг увидел западню и осознал, что избежать ее на сей раз не удастся.
Рока не избегнуть – пробил час! И не Свенальд выманил его из Переяславца – суть из-под обережного круга Земли Сияющей Власти.
Боги…
– След подождать дождей, – советовали кмети. – Иль брегом обойти пороги и дале плыть.
– Добро, – им князь ответствовал, а в самом деле говорил богам. – Как вы велите. Я знаю, как ходить по суше. В морских делах не сведем.
Так постояли день, на птиц взирая, коих прибывало с каждым часом, и небо над порогами кипело от лебединых стай. – А в полночь их нагнал Свенальд с отрядом.
– Ты далее поезжай, – велел Свенальду князь, хотя десница на мече вспотела. – Не жди меня. Мне ведомо, что есть суть отчая земля, и как стремятся сердце и взор ее позреть. А мне же будет больно глядеть на мать усопшую. Я тут постою еще… Ты же скачи и не жалей коней. Но будет просьба, окажи услугу!
– Готов я, князь…
– Я у ромеев полонянку взял, Дарина именем, и красоты невиданной. Хотел жениться сам, чтоб род продлить… Да, чую, поздно. Ты в Киеве скорее будешь, возьми ее с собой, а там отдай Ярополку в жены. Пусть он мой род продлит. И пусть через сию деву постигнет истину, что есть суть бог.
Воевода соскочил с коня и поднял над главою светоч.
– Не вразумел… Минута роковая, а ты твердишь о деве. Ужели нет другого дела или указа, твоей воли?
– Нет, Свенальд, се самая сердечная воля и высший мой указ – вот эта дева. А что еще в минуту роковую можно передать сыну? – князь взял полонянку на руки, ровно дитя, и вынес из ладьи. – Я бы поставил на показ, да не могу снять покрывала с ее лика… И расплескать, рассеять красоту боюсь, и опасаюсь, коли открою сие диво, мне далее плыть не захочется. А след пройти пороги!
– Здоров ли ты, княже? – что-то почуял старый наемник. – Мне речь твоя неясна… Дев я повидал, и дива. Но стоит ли оно, чтобы презреть все хлопоты, заботы старшего рода и тризну по матери? Не распоряженья слать, но полонянку, суть добычу ратную? Ежели даже она красна и лепа? Неужто Ярополку она в сей миг нужна – не слово отчее?
– Не токмо Ярополку – всей Руси нужна, – при этом Святослав бесценное бремя покачал на дланях, словно усыпляя. – А может, и миру… Пока не ведаю, поскольку так далеко не зрю. Она в монастыре жила и суть инокиня. Я на нее взглянул и изумился – чудо! Меня же обступили старцы в черных хламидах и говорят: мол, не бери черницу, она богу служит. Отнимешь у господа его красу – разгневается и накажет. Мы любим своего бога и посему несем из мира все самое прекрасное – его творенье суть. Тогда я им ответил: не любите вы бога и не зрите его промыслов. Коль зрели, бы, такое диво не заточили в келью, ибо небесный царь творит не для себя – зачем ему прекрасные рабыни, коль он сам суть красота? Для мира создает, чтоб он проникся образом божьим и его твореньем и на земле творил подобное. Небесный сеятель зерно бросает в нивы, дабы сеять всходы добрые, а его рабы не дают взрасти, семя собирают и приносят ему же в жертву. Это ли не слепость нынешнего мира?.. Не деву посылаю сыну – суть божий дар. А он важнее, нежели мои хлопоты, указы, воля. Так сослужи мне службу в последний раз, поди не свидимся… Возьми се диво и Ярополку передай. Она легка, птичье перо потянет более…
