Смысл ночи - страница 56

18. Hinc illae lacrimae

Я премного удивился. Я ожидал от мистера Тредголда уверток, проволочек и прочих адвокатских штучек или даже категорического отказа на мою просьбу, но уж всяко не столь быстрой и безропотной капитуляции.

Документ представлял собой довольно простое распоряжение.

...

Я, Лаура Роуз Дюпор из Эвенвуда в графстве Нортгемптоншир, настоящим официально и окончательно освобождаю Симону Фрэнсис Глайвер из Сэндчерча в графстве Дорсет от всякой ответственности перед законом в случае, ежели супротив нее будет возбуждено судебное преследование, гражданское или уголовное, в связи с любым частным соглашением, касающимся моих личных дел, кое вышеназванная Симона Глайвер и я, Лаура Роуз Дюпор, сочтем нужным заключить и выполнить; а равно постановляю целиком и полностью освободить вышеназванную Симону Глайвер от всякого судебного преследования, гражданского или уголовного, в связи с любыми последствиями, могущими проистечь из упомянутого соглашения; и наконец, повелеваю в должное время и в должном месте включить содержащиеся здесь положения в мое завещание.

Бумага была подписана обеими сторонами и датирована 30 июля 1819 года.

— Этот документ составлял?..

— Мистер Ансон Тредголд, мой покойный отец. Уже тогда джентльмен весьма преклонных лет, увы, — ответствовал мой собеседник, печально покачав головой.

Я не стал спрашивать, сохранила ли бы подобная бумага законную силу, пожелай кто оспорить ее в суде, ибо сразу понял, что она не имеет юридического значения. Это был чисто символический жест со стороны леди Тансор, таким образом выразившей свое согласие с естественным желанием подруги обеспечить себя неким подобием защиты от смертельно опасных последствий тайного соглашения, заключенного между ними.

— Полагаю, — продолжил мистер Тредголд, — мы можем заверить мистера Глайвера, что сей документ не возлагает на него никаких обязательств. Он остается, скажем так, юридической диковинкой, не получившей практического применения. Одним из тех незаурядных фактов, о которых я говорил ранее.

Он лучезарно улыбнулся.

— Знаете ли вы… то есть знал ли ваш отец, в чем именно состояло упомянутое здесь частное соглашение?

— Я рад, что вы задали этот вопрос, мистер Глэпторн, — ответил мистер Тредголд после продолжительной паузы. — Я, разумеется, не принимал участия в составлении данной бумаги, ибо тогда только-только вошел в фирму. Мой отец являлся юридическим консультантом лорда Тансора, а потому представляется закономерным, что ее светлость обратилась именно к нему за нотариальным оформлением своей воли. Но по получении вашего письма я немного покопался в наших архивах. Мой отец был человеком педантичным и предусмотрительным, как и подобает хорошему юристу, но в случае с леди Тансор, боюсь, он проявил некоторую небрежность: я не нашел ни единой записи касательно данного дела. Как я сказал, в ту пору он был уже в преклонных летах…

— А вам известно, знал ли сам лорд Тансор, что его жена консультировалась с вашим отцом по данному вопросу?

Мистер Тредголд протер монокль.

— Могу сказать с полной определенностью, что не знал. И могу сказать также, что в конечном счете текст документа, который вы держите в руках, не был включен в завещание ее светлости, ибо впоследствии она обратилась ко мне, на сей раз с полного ведома лорда Тансора, за оформлением новых завещательных распоряжений в связи с рождением сына, Генри Хереварда Дюпора.

Мне оставалось выяснить у старшего компаньона один последний вопрос.

— А миссис Глайвер…

— Да?

— Полагаю, относительно миссис Глайвер существовало также некое распоряжение сугубо практического свойства?

— Именно так: о ежемесячном денежном переводе, производившемся нашей конторой через банк «Димсдейл и К°».

— И оно перестало действовать…

— После смерти леди Тансор в двадцать четвертом году.

— Понятно. Ну-с, мистер Тредголд, не стану долее вас задерживать. Похоже, дело благополучно завершилось к удовольствию всех заинтересованных лиц, и я могу доложить мистеру Эдварду Глайверу, что он может больше не беспокоиться по данному поводу.

Я встал, собираясь откланяться, но мистер Тредголд вдруг вскочил на ноги с проворством, весьма меня удивившим.

— Нет-нет, мистер Глэпторн, — промолвил он, беря меня под руку. — И слышать об этом не желаю! Вы останетесь на ланч — все уже подано.

Засим хозяин провел меня, совершенно не ожидавшего подобного проявления учтивости, в смежную комнату, где на столе ждала плотная холодная закуска. Час с лишним мы непринужденно беседовали за превосходным ланчем, приготовленным для мистера Тредголда protégé самого месье Брийя-Саварена. В ходе разговора выяснилось, что старший компаньон учился в Гейдельбергском университете, и мы оба предались приятным воспоминаниям о городе и его окрестностях.

— Та квитанция, что вы мне показали ранее, мистер Глэпторн, — наконец сказал мистер Тредголд. — Не разделяете ли вы часом библиографических интересов мистера Глайвера?

Я ответил, что в свое время увлекался библиографией.

— В таком случае, может, вы выскажете свое суждение кое о чем?

Он провел меня к застекленному книжному шкафу в дальнем углу комнаты и достал с полки книгу — «Epithalami» Баттисты Марино (Париж, 1616; первый сборник Марино и единственный вышедший за пределами Италии).

— Великолепное издание! — с восхищением воскликнул я.