От Русско-турецкой до Мировой войны. Воспоминания - страница 77
Отряд точно выполнил трехдневный марш-маневр и после полудня 25 сентября подошел к правому берегу Тай-цзы-хэ. При этом авангарду правой колонны удалось с налету захватить господствовавшую над всею местностью сопку. Следовавший при колонне генерал-лейтенант Ренненкампф благодарил войска Петерева за молодецкое дело и разрешил, оставив на сопке охранение, остальные войска отвести на ночлег в ближайшую деревню. Это разрешение обошлось нам очень дорого, так как за ночь японцы внезапной атакой сбили охранение и прочно утвердились на сопке, вновь овладеть которой так и не удалось.
26-го возобновился бой, тяжесть которого всецело пала на отряд генерал-лейтенанта Ренненкампфа, так как остальные части всего левого крыла, вопреки основной диспозиции, на второй день, то есть 24-го, имели дневку и подошли к реке лишь вечером 26-го.
После упорного боя, длившегося целый день, бригада генерал-майора Петерева и Черноярский полк овладели целым рядом сопок, но взять обратно командующую высоту не смогли.
Особенно тяжелое было положение 26-й артиллерийской бригады, вынужденной стать на позицию сравнительно открыто, и бригада понесла большие потери – из 12 офицеров из строя выбыло восемь – два убитыми и шесть ранеными. В числе убитых был и временно командовавший батареей штабс-капитан Лепешинский, принявший батарею от заболевшего тифом в д. Импань полковника Кучина и сразу заявивший себя смелым и энергичным командиром. В то время как другие батареи, особенно 5-я и 8-я, преодолевали большие перевалы лишь с помощью пехоты, иногда совсем выпрягая лошадей, штабс-капитан Лепешинский проводил свою батарею самостоятельно в конном строю.
Доблестный командир бригады генерал-майор Эрис Хан Алиев, стоя на самом опасном месте, личным примером ободрял артиллеристов и сам руководил огнем бригады.
Когда бой затих и окончательно стемнело, мы смогли исправить расположение артиллерии и надлежащим образом укрыть ее. Ночь прошла спокойно.
На рассвете бой возобновился. Японцы, получавшие все время подкрепления, перешли в энергичное наступление против расположения Черноярского полка. Прибывший на поле сражения командир 3-го сибирского корпуса поддержал меня, прислав в мое распоряжение 22-й Восточно-Сибирский стрелковый полк под командой полковника Кукурана.
После первой же на него атаки полковник Кукуран донес: «Атаку отбил, потерял половину полка. Настоятельно прошу меня поддержать».
На это донесение я ответил: «Бой только начался, мы еще точно не определили силы противника, а вы уже просите поддержки. Ввиду ограниченного резерва, подкрепление вас считаю преждевременным».
После полудня японцы повторили атаку, которая, несмотря на все их упорство, снова была отбита. И снова поступило донесение от полковника Кукурана: «Вторая атака отбита, но потерял половину полка, держаться больше не могу и буду вынужден отойти, если не получу подкрепление». Такое донесение от кого-либо другого сильно бы меня встревожило, но я хорошо знал полковника Кукурана еще по Могилевскому полку, знал его энергию, распорядительность и был в нем уверен, знал и усвоенный многими командирами прием посылать угрожающие донесения, дабы добиться присылки свежих войск и тем увеличить значение подвига, и потому лаконически отвечал: «Отхода не разрешаю, приказываю позицию удержать». А к этому приказанию приложил частную записочку: «Ну, дорогой мой, мы с вами потеряли две половины полка, теперь попробуем потерять третью; но твердо знаю, что вы ничего не сдадите и не подведете своего старого командира полка». Когда мы с ним встретились после боя и я его благодарил за доблестное поведение полка, он, улыбаясь, только проговорил:
– За что вы так безбожно строги ко мне?
Получив еще в подкрепление 9-й и 10-й Восточно-Сибирские стрелковые полки, мы 28-го перешли в наступление и овладели вторым рядом высот; но перед нами оказалась как бы третья стена, состоявшая из такого же ряда сопок. Главная же вершина Лаутхалаза, атакованная третьим сибирским корпусом, все еще оставалась в руках японцев.
Тогда стало совершенно ясно, что штурмовать сопку бесполезно, и я доложил генерал-лейтенанту Ренненкампфу, что для успеха атаки третьего корпуса необходимо мне хотя бы только с Черноярским полком и приданными мне резервными сибирскими полками и 26-й артиллерийской бригадой перейти по наведенному у д. Уйюнин мосту на левый берег Тай-цзы-хэ, по которому и наступать совместно с конными частями генерал-майоров Самсонова и Любавина в охват правого фланга и тыла японцев, держа общее направление на Бенсиху, овладение которым сразу бы решило бой в нашу пользу. Сам же по себе генерал-майор Любавин со своей бригадой Забайкальской казачьей дивизии, да еще расстрелявший все снаряды бывшей при нем конной батареи, мог лишь охранять наш левый фланг.
Мое предложение было представлено начальнику левого крыла генерал-лейтенанту барону Штакельбергу, который не разрешил переправить пехоту на левый берег Тай-цзы-хэ и приказал продолжить атаки в прежнем направлении, то есть прямо в лоб. Так прошел остаток дня 27-го и все 28-е число. По настоятельной просьбе генерал-майора Самсонова я все же переправил на левый берег Тай-цзы-хэ батальон Черноярского полка под командой подполковника Квинихидзе в поддержку конным частям.
В течение 26-го числа мы медленно продвигались вперед, но решительных результатов не достигли. Войска сильно утомились и понесли довольно значительные потери.
На совещании генерал-лейтенантов Иванова и Ренненкампфа было постановлено произвести общую атаку в ночь с 28-го на 29-е. Начало атаки в два часа ночи.
