Заветы Ильича. «Сим победиши» - страница 222

Мы принесли огромные человеческие жертвы, указывал Владимир Ильич, мы получили «довольно редкий в истории случай» для проведения коренных экономических и социальных преобразований. Теперь мы должны понять, что происходит коренная перемена «всей точки зрения нашей на социализм. Это коренная перемена состоит в том, что раньше мы центр тяжести клали и должны были класть на политическую борьбу, революцию, завоевание власти и т. д. Теперь же центр тяжести меняется до того, что переносится на мирную организационную “культурную” работу».

Крайне важно было отделить этот новый этап от тех форм диктатуры пролетариата, которые сложились в годы Гражданской войны, сделать их более мягкими и преодолеть достаточно распространенное убеждение в том, что возможен «переход от войны к мирному строительству как простой переход на тех же рельсах политики».

Из перехода страны к гражданскому миру вытекал не только крутой поворот к укреплению союза с крестьянством, но и налаживание отношений с интеллигенцией, церковью, мало того — с лояльными нэпманами и т. п. Все конкретные реформы в законодательстве, реорганизация ВЧК и прочее исходили именно из этого, ибо без гражданского мира о подъеме производительных сил, культуры, общей «цивилизованности» страны не могло быть и речи.

На это были направлены и такие политические преобразования, как расширение представительства во ВЦИКе не центрального и местного начальства, а беспартийных крестьян, увеличение периодичности и продолжительности самих сессий ВЦИК, дабы его члены не штамповали законы, а могли по-деловому их обсуждать.

Это относится и к предложению Ленина о расширении состава ЦК РКП(б) за счет рабочих не по социальному происхождению, а «от станка», превращение собираемых раз в два месяца расширенных пленумом ЦК в «высшую партийную конференцию» для укрепления «связи с действительно широкими массами через посредство лучших из наших рабочих и крестьян».

Все это требовало от руководства страны и государственного аппарата коренного изменения форм и методов работы, поскольку в новых условиях «ничего нельзя поделать, — замечает Ленин, — нахрапом или натиском, бойкостью иди энергией, или каким бы то ни было лучшим человеческим качеством вообще».

С этим связан предлагаемый Владимиром Ильичом радикальный пересмотр места и роли во всей системе государственной власти России — Госплана, ибо он «как совокупность сведущих людей, экспертов, представителей науки и техники,

обладает, в сущности, наибольшими данными для правильного суждения о делах».

Если раньше ученые и социалисты Госплана выступали в роли констультантов, рекомендациями которых можно было и пренебресь, то теперь ему, наравне с ВЦИКом и СНК придавались законодательные функции. То есть решения Госплана приобретали силу закона, остановить который могла лишь сессия ВЦИК.

Мало того, при оценке деятельности наркоматов и всего госаппарата необходимо «проверять, чтобы наука у нас не оставалась мертвой буквой или модной фразой (а это, нечего греха таить, у нас особенно часто бывает), чтобы наука действительно входила в плоть и кровь, превращалась в составной элемент быта вполне и настоящим образом».

А, во-вторых, особое место в системе госучреждений Республики должен занять Наркомпрос. «У нас делается слишком мало, — отмечает Ленин, — безмерно мало для того, чтобы передвинуть весь наш государственный бюджет в сторону удовлетворения в первую голову потребностей первоначального народного образования». Поэтому, сокращая расходы всех других наркоматов, вплоть до некоторых программ военного ведомства, необходимо, чтобы «освобожденные суммы были обращены на нужды Наркомпроса».

Для того, чтобы «оказаться вполне социалистической страной», России необходима культурная революция, «но для нас, — напоминает Владимир Ильич, — эта культурная революция представляет неимоверные трудности и чисто культурного свойства (ибо мы неграмотны) и свойства материального (ибо для того, чтобы быть культурными… нужна известная материальная база».

На решение этих сложнейших задач, опираясь на ту тягу к культуре и образованию, которую проявляют самые широкие народные массы, и должна быть направлена работа государственного аппарата. И тут сразу же встает вопрос: способен ли он на это в своем нынешнем виде?

О том, что Госаппарат, особенно на местах, становится худшим средостением «между трудящимся народом и властью», что он насквозь пропитан старым духом чиновничьего бюрократизма и остается и посейчас «в том же до невозможности,

593 до неприличия дореволюционном виде», Ленин говорил и писал все эти годы многократно.

Это поразительно, заметил Владимир Ильич, как люди, совершившие революцию, потрясшую мир, проявляют удивительную робость как только сталкиваются с канцеляриями, бесчисленными формами казенного бумаготворчества, крючкотворством, чинопочитанием и прочими атрибутами старой «государственности». Тут вся «наша “революционность” сменяется сплошь да рядом самым затхлым рутинерство».

Важно осознать, что вопрос стоит крайне остро: или — или. «Без систематической и упорной борьбы за улучшение аппарата, — записал Ленин в самом начале НЭПа, — мы погибнем до создания базы социализма»

Масштабы необходимой реформы госаппарата были таковы, полагал Ленин, что провести ее обычными административными преобразованиями невозможно. Необходимы меры не только радикальные, но и неординарные. А для этого важно привлечь к реформе лучшие партийные силы и «лучших из наших рабочих и крестьян». Именно такое «гибкое соединение советского с партийным» являлось, по мнению Владимира Ильича, «источником чрезвычайной силы в нашей политике».