Викинги – люди саги. Жизнь и нравы - страница 305
Жить без конца помышляет трусливый
И от сраженья бежит;
Только щадить его старость не станет,
Если оружье не тронет его.
Особенно «правильно», разумно надлежит относиться к жизни и смерти человеку высокородному, прежде всего «сыну королевскому», который готовится принять власть или обладает ею:
Бодро и радостно век проживи свой,
Встреть ты без трепета смерть.
Чтобы жить спокойно и радостно, не стоит «знать свой удел». По этому поводу в «Речах» имеется несколько разработок этой темы (ст. 54–56), в русской культуре выраженной в таких пословицах, как «Много будешь знать — скоро состаришься», «Кто знает много, тот плохо спит» и т. п. К зачину «В меру быть мудрым / для смертных уместно, / Многого лучше не знать» Высокий добавляет варианты:
= В свете всех краше живется такому,
Кто сведущ довольно во всем.
= Редко тот радостен сердцем, чей разум
Больше, чем надо, узнал.
= Знать ты не должен удел твой грядущий —
Или забудешь в заботе покой.
Но при всех условиях человеку надлежит думать о своей репутации, в том числе посмертной, что в сущности означает земное бессмертие. Чтобы заслужить прижизненную и, что было не менее, а даже более важно, посмертную славу, необходимо обладать теми же качествами, которые требовались для достижения и небесного царства Одина, прежде всего беззаветной отвагой и воинскими доблестями. Свободный скандинав, проявивший отвагу, одновременно улучшал личную репутацию и повышал престиж рода, о нем слагали песни, он «входил в сагу» и благодаря этому оставался в памяти людей. Истоки этого нравственного норматива лежат, конечно, в глубокой древности. В эпоху саг о них напоминает поэма «Беовульф» (гл. 22, ст. 138):
Мудрый! Не стоит печалиться! —
должно мстить за друзей,
а не плакать бесплодно! Каждого
смертного ждет кончина! — Пусть же,
кто может, вживе заслужит вечную славу!
Ибо для воина лучшая плата — память достойная!
В «Изречениях Высокого» говорится еще определеннее: богатство — преходяще, только слава остается после человека (ст. 74–77):
Кто не сведущ ни в чем, тот не знает, как часто
Богатство туманит умы.
Один богатеет, другой же нуждается; —
Ни заслуг, ни вины в этом нет.
…Вмиг улетучиться может достаток, —
Коварнейший в свете он друг.
И, наконец, завершающий аккорд:
Сгинет богатство, умрут твои родичи,
Сам ты умрешь в свой черед;
Может одно лишь бессмертным быть в мире — Слава великих заслуг.
Такие формулировки вводили в заблуждение многих, в том числе историков. Тем более что о пренебрежении скандинавов к материальным благам говорил не только Высокий. Адам Бременский, наслушавшись в Дании рассказов о свеях, пишет, что Свеония — «страна богатейшая, изобилующая плодами и медом», что во всех тамошних областях превосходный приплод скота, леса и реки необыкновенно удобны, страна изобилует чужеземными товарами и сами свеи (шведы) не испытывают недостатка ни в чем, кроме неуемной «гордыни». А золото, серебро, царских коней, бобровые и куньи шкуры, все, что «своим блистанием, — пишет Адам, — делает из нас безумцев», — все это шведы «ни во что не ставят» (гл. XXI). Скорее всего, каноник Адам так воспел бескорыстие шведов (как и, вероятно, их благополучие) намеренно, например в назидание роскошествующим европейцам. Ведь именно так в свое время поступил и Тацит, нарисовав — в укор развращенным роскошью римлянам — близкие к природе простоту быта и иные благородные качества скандинавов.
Но лукавит в своих «Изречениях» и Высокий. Слава неодолимо влекла скандинавов, особенно воинов, это бесспорно. Но так же бесспорно их притягивало богатство. Саги вполне убеждают в том, что за богатство (как и за власть) скандинавы бились со всей присущей им отвагой и немало-таки в этом преуспевали. И саги весьма одобрительно отзываются о людях, имеющих и преумножающих свое достояние. Одобряет это и эддическая традиция, в том числе «Песнь о Риге», где подчеркиваются и достаток Ярла, и завоевание конунгом (Коном) многих усадеб. Одобряет это и эпос. Так, поэма «Беовульф» буквально захлебывается, перечисляя богатые дары вождя и драгоценную добычу воинов. Так что красивый идеал пренебрежения к богатству — это всего лишь благое нравоучение, возможно, уже христианское, не имевшее (или намеренно опустившее) соответствия с практическими жизненными мотивациями того времени, что убедительно демонстрируют саги.
Высокий, однако, понимает, что лучше всего будет, если о посмертной славе позаботятся потомки, которые и похоронят так, как подобает, и достойный памятник поставят. Поэтому надо обязательно оставить после себя сына (ст. 72):
Сын — это счастье, будь даже рожден он
Поздно, по смерти отца.
Лишь тогда на могильном кургане есть памятник,
Если ставят потомки его.
Необыкновенно важное достоинство «Изречений» — гимн самостоянию человека, значению его личности, его ума, рассудительности, достижений. Поэма провозглашает: «Человека оплот — человек» (!) (ст. 47, 50). В связи с этим авторы говорят о тех качествах, которые помогают человеку стать самостоятельным и самодостаточным, опорой самому себе и другим.
Разумеется, он должен обладать здравым смыслом, т. е. разумом и трезвым взглядом на вещи (ст. 6–10):
