Труды по истории Москвы - страница 253
Фешенебельные царицынские дачи находились по другую сторону верхнего пруда, на так называемой Покровской стороне, а также в «новом Царицыне» – на другой стороне железной дороги.
Ниже Верхнего пруда располагался Средний, или Шапиловский пруд – очень длинный и относительно широкий. Однако в те времена я его переплывал туда и обратно без отдыха, так как плавал хорошо. Ниже находился третий – Нижний, или Борисовский, пруд. Он доходил до деревни Борисово, стоявшей уже поблизости от Москвы—реки.
Таким образом, маленький ручеек давал питание трем громадным прудам.
Из других окрестностей, которые примыкали к Царицыну, особенно интересны были села Остров и Беседы. Беседы стояли на берегу Москвы—реки и славились своею шатровой церковью конца XVI века и шлюзами. Еще ниже по течению Москвы—реки располагалось село Остров, также с прекрасной шатровой церковью времен Ивана Грозного… Это была старинная царская резиденция. К нему по правую сторону Москвы—реки примыкало село Арининское с деревянной церковью XVIII века. При впадении Пахры в Москву—реку стояло село Мячково, тоже с каменной церковью XVI или XVII века. Тут и там на полях возвышались каменные кресты, которые поставили мячковские жители. В Мячкове уже с XIV века существовали каменоломни; там ломали тот белый камень, из которого был построен первый Московский Кремль при Дмитрии Донском.
На другой стороне реки, против села Беседы, располагался Николо—Угрешский монастырь, отделенный лугами от села Петровского. Село Петровское с прекрасным парком и великолепным дворцом помещалось почти против Острова. Внизу, под горой, в Петровском возвышалась старинная шатровая церковь XVII века. Большой лес тянулся по высоким холмам вдоль Москвы—реки, вплоть до впадения в нее реки Пахры у Мячкова.
Несколько в сторону, между Николо—Угрешским монастырем и Люберцами, стояло село Котельниково с громадной двухэтажной церковью XVII века.
По Казанской железной дороге мы жили иногда в Косине. В те времена Косино привлекало к себе тремя озерами. Самое большое из них называлось Белым. По своей форме оно представляло как бы огромную тарелку. С одной стороны к Белому озеру примыкали дачи, а на стороне, ближайшей к станции Косино, стояла красивая церковь XIX века, окруженная оградой. Внутри ее стояла и другая церковь XVII века. Однако ввиду отсутствия леса в нашей стране, эта церковь, крохотная по своим размерам, теперь использована для сарая, а часть ее уничтожена.
Второе озеро среди болота называлось Черным. В те времена к нему также примыкали дачи. Там стояли купальни, к которым можно было ходить по мосткам.
В те годы я был еще маленьким мальчиком, и Белое озеро казалось мне громадным, а Черное таинственным и мрачным.
Третье озеро называлось Святым. Оно находилось также в болоте, среди высокого строевого леса. Теперь от этого леса ничего не осталось. Печально и пусто сверкает только торфяное озеро, хотя остались еще следы мостков, которые когда—то были сделаны по направлению к купальням. Они стояли на Святом озере. Это были мужские и женские купальни. На мостках между купальнями, насколько я помню, стояли крест и часовня. Туда шли многие богомольцы, чтобы окунуться в холодной воде Святого озера.
Иногда при входе на мостки стояли слепые и пели духовные стихи. Как сейчас помню, там я слышал стихи о Золотой горе, вместо которой нищие просили дать им возможность петь, потому что отнимут эту гору богатые люди. Слепые пели и об Алексее, Божьем человеке. Вокруг озера сложились таинственные рассказы. Уверяли, что озеро бездонное или имеет несколько доньев и т. д.
По Белорусской дороге, тогда называвшейся Александровской, мы никогда не жили, так как она находилась далеко на отлете от службы моего отца. По Николаевской дороге мы тоже никогда не жили, как и по Савеловской, потому что их вокзалы находились очень далеко от отцовской конторы, а в те времена разъезжать на конках представляло собой дело довольно затруднительное.
Переезды на дачу и с дачи в Москву представляли собой явление очень своеобразное, описанное в рассказах Лейкина и Чехова. Такой переезд совершался весною. Закончив расчеты с квартирными хозяевами, маломощные люди переселялись на дачу, тем самым сберегая квартирную плату за четыре месяца, что считалось выгодным, так как в целом очищалось примерно больше ста рублей, не говоря уже о том, что оставленную квартиру нужно было сторожить.
Для переезда заказывались так называемые полки. Это были особого рода телеги на четырех колесах, с широкой и ровной поверхностью, отчего полки были вместительными. Сверху вещи покрывались брезентом, который тщательно обвязывался веревками – для них устроены были особые крючья. Для перевозки нашей мебели обычно брали четыре таких полка. На каждом из них впереди восседал извозчик. Полок запрягался ломовой лошадью.
За несколько дней до переезда все вещи укладывались в сундуки или связывались в узлы. Надо было спрятать всю посуду, все мелкие вещи. Рано, …часов в шесть утра, подъезжали полки и появлялись ражие мужики, практически осматривавшие мебель. Посоветовавшись о том, куда и как поместить крупные вещи, они начинали выносить сперва самые большие предметы: шкафы, сундуки и пр. С большим кряхтеньем выносилась тяжелая мебель, например, невероятно длинный шкаф, служивший одновременно и комодом, и платяным шкафом.
Особое восхищение извозчиков вызывал всегда сундук, набитый книгами. Сверху он был украшен блестящей светлой жестью и имел солидный висячий замок. Сундук отличался тяжестью невероятной, и четыре ражих мужика поднимали его с большим трудом. При этом ни один возчик не верил в то, что в сундуке хранятся книги. Покачивая головой, они обычно говорили: «Да, видно, хозяин здесь деньги держит». Этим, по их мнению, и объяснялось то, что сундук отличался невероятной тяжестью.
