Питер - Москва. Схватка за Россию - страница 46

«бюджет едет на так называемом косвенном обложении... мы живем с водки, с сахара, с чая, табака, керосина, спичек и т. д.».

Именно эти налоги, подчёркивал Шингарев, особенно тяжелы для малообеспеченного населения, которому теперь придется оплачивать еще и фискальные льготы крупных сельхозпроизводителей.

Ряд ораторов настойчиво указывали на несоответствие названия законопроекта – «О мерах поощрения русского сельскохозяйственного машиностроения» – его действительному содержанию. Как сказал трудовик В.И. Дзюбинский, слово «русского» было введено в заглавие законопроекта только как некий оттенок, как уступка духу времени, дабы подчеркнуть национальную направленность проекта. А слова «сельскохозяйственное машиностроение» вообще ни о чем не говорят – ведь в России существует не только крупная, но и мелкая промышленность, большое ремесленное производство. Данный же законопроект, заявил депутат, целиком посвящен крупным предприятиям, выпускающим технику для крупных хозяйств, и нисколько не нацелен на поддержку широкого круга тружеников. Еще резче высказался В.М. Андрейчук: этот проект – «предъявленный от кучки людей уголовно-гражданский иск к русскому казначейству». Он поражался, с какой стремительностью правительство продвигало эту инициативу: позавчера в комиссии, сегодня уже на общем собрании, тогда как в Государственной думе проекты лежат без движения по году и более и не назначаются к докладу. Сторонники правительственного законодательного творчества пытались возражать критикам. В частности, они считали принципиально неверным противопоставление многочисленного крестьянства и крупного землевладения. Н.И. Шидловский предлагал не обращать внимания на подобные мелочи, не имеющие, на его взгляд, непосредственного отношения к делу. Н.Е. Марков уверял, что сельхозтехника полезна всем: и крестьянам, и помещикам, главное, – чтобы она увеличивала производительность труда. Он предлагал не выяснять отношения, а радоваться будущей громадной пользе для всего народа, ведь долгое время не удавалось даже поставить как следует вопрос о поощрении сельскохозяйственного машиностроения. Причем не удавалось из-за оппозиции, которая совершенно не понимает, «что кому полезно и что кому вредно». Но думское большинство смотрело на дело иначе. Депутаты испещрили документ множеством исправлений, фактически сводящих его идеологию, разработанную правительством, на нет. Как замечала питерская пресса, в таком виде законопроект может содействовать разве лишь созданию сборочных мастерских.

Самое мощное сопротивление синдикатским тенденциям Государственная дума оказала в связи с нефтяным промышленным комплексом. С начала XX столетия нефтяная отрасль начинает приобретать ключевое значение в экономической жизни. Интерес к ней заметно усиливается со стороны не только иностранных фирм, но и всего предпринимательского сообщества России, и прежде всего петербургских банков. Нижняя палата парламента, разумеется, не могла не обратиться к этой теме, начав с рассмотрения положения, в котором находится отрасль. В 1872 году произошла отмена откупной системы в нефтяном деле и был установлен новый порядок добычи «черного золота». Земли Бакинского района, где велся основной промысел, разбили на участки. Из 322 таких участков размером по 10 десятин 180 были проданы на торгах, а 142 – по высочайшим повелениям безвозмездно розданы различным лицам за их государственные заслуги. Торги осуществлялись в соответствии с временными правилами, изданными в 1900 году. По ним в казну вместо по-пудной платы назначалось долевое отчисление от добытой нефти. Дума сделала вывод:

«Все нефтяное дело велось без всякой программы, без всякой политики, и последствием этого было то, что вся нефтяная промышленность сосредоточилась в руках нескольких монополистов, которые сделались хозяевами положения и получают в настоящее время громадные доходы».

В 1905 году в Бакинской губернии проводилась ревизия под руководством сенатора Кузьминского, представившая подробный отчет о неустройствах в российской нефтяной отрасли; отчет остался без всякого внимания правительства. Между тем кризис нарастал. Так, если в 1888 году США добыли 197 млн пудов сырья, а Россия – 182 млн, то спустя десять лет у американцов было 378 млн, в России – 486 млн пудов; но еще через десять лет по этому показателю Россия вновь отставала: США – 1 млрд 562 млн пудов, Россия – только 515 млн пудов. Эти цифры наглядно продемонстрировали парламентариям начавшийся упадок отрасли. По их мнению, такие печальные результаты были вызваны временными правилами, регулирующими сдачу казенных нефтеносных земель через торги. Они устраивались дважды, в 1903 и 1906 годах, и в обоих случаях вызвали массу нареканий. Дефицит «черного золота» стал остро ощущаться в экономике. Как сказал А.И. Шингарев, московский район требует нефти, но ее нет; зато растут цены, а значит, и барыши нефтепромышленников, следовательно, стимул для расширения добычи весьма слаб. Несколько крупных фирм захватили нефтедобычу в свои руки, противостоять им не могут ни частные предприниматели, ни отдельные лица, «бороться с ними может только государство».

Эти слова стали руководящим принципом для Государственной думы в ее политике в нефтяной отрасли. Нижняя палата фактически объявила войну крупным нефтедобывающим компаниям. Наиболее известной ее страницей стали большие думские прения о причинах высоких цен на нефть (март 1913). Депутатский запрос правительству по поводу нефтяного синдиката всполошил бакинских дельцов. Совет Съездов представителей торговли и промышленности посвятил запросу специальное заседание, где признал его малообоснованным и противоречащим основам торговой политики. На претензии народных избранников непосредственно с думской трибуны пришлось отвечать министру торговли и промышленности С.И. Тимашеву. Цены на нефть действительно демонстрировали впечатляющую динамику. Еще в начале XX века они держались на отметке 6 коп. за пуд, но к 1904-му поднялись до 14 коп. После революционных погромов в бакинском регионе цена взлетела до 36 коп., затем стабилизировалась на уровне 21-25 коп. А с начала 1910 года происходил неуклонный рост стоимости сырья: в 1912-м цена достигала уже 38 коп. за пуд и продолжала стремиться выше. Однако, в отличие от возмущенных депутатов, Тимашев считал данную тенденцию отражающей общемировую практику и вполне закономерной. Ее движущая сила – серьезное увеличение спроса. Причем спрос имел не временный или случайный, а прочный, прогрессирующий характер. Бакинская нефтепромышленность за ним не поспевала, ее производительность постоянно снижалась: с 490 млн пудов в 1910 году до 425 млн – в 1911-м и 419 млн – в 1912-м. Это было не удивительно, поскольку в регионе с начала XX столетия не вводились в эксплуатацию свежие месторождения и промыслы продолжали работать на старых скважинах. Говорить об их истощении было преждевременно, однако не принимать во внимание стагнацию в отрасли было нельзя. Затем Тимашев остановился на набиравшей силу концентрации нефтепромышленности. На его взгляд, это был совершенно объективный процесс: затраты росли, добыча требовала привлечения значительных вложений, а они были под силу только крупным производителям. Поэтому в отрасли наблюдался ряд корпоративных слияний, в которых была задействована целая группа частных банков, способных предоставить компаниям необходимое финансирование. Обвинения в организации синдиката или в ценовом сговоре между банками министр назвал вымышленными, не соответствующими действительности. И в заключение посоветовал депутатам лучше анализировать статистику и делать более взвешенные выводы.