Почему Сталин защищал Лысенко - страница 130
Н. В. Турбин сказал: "Академик Шмальгаузен, обобщая всю литературу по этому вопросу, приходит к выводу, что полезных, приспособительных мутаций не известно. Исходя из этого положения, он построил теорию стабилизирующего отбора, призванную объяснить, каким образом может происходить органическая эволюция, имеющая черты приспособительного процесса, при отсутствии в природе приспособительных мутаций. Говорить о полезных мутациях можно только в одном смысле — что эти мутации полезны для тех, кто их изучает, так как если изучаемые цитогенетиками мутации не являются и не могут являться источником материала для органической эволюции, то они являются более надежным источником материала для написания диссертаций и сравнительно легкого получения ученых степеней".
Академик А. А. Авакян отметил: “В конце 1947 г. академик Шмальгаузен написал статью в журнале "Природа" — "Новое в современном дарвинизме". По своему содержанию это антидарвинистская статья; в ней автор перечисляет всех отечественных морганистов и ни одним словом не упоминает о корифеях биологической науки — Мичурине, Тимирязеве, Вильямсе, Лысенко, трудами которых действительно растет дарвинизм”.
Представитель формальных генетиков профессор И. М. Поляков (член-корреспондент Академии наук УССР) четко очертил на сессии разницу между ним и Лысенко во взглядах на эволюционный процесс: "Внутривидовые противоречия основаны на этой биологической неоднородности особей, составляющих вид, а не на мальтузианском перенаселении. Если я являюсь сторонником учения о внутривидовой борьбе за существование и не вижу причины ставить вопрос так, как ставит вопрос Трофим Денисович, то не потому, что я думаю, что это мальтузианское учение".
Т. Д. Лысенко. Перебивает: “Насчет ясности. Кому не ясно, что вопрос внутривидовой борьбы и конкуренции — это вопрос не только второстепенный, а третьестепенный в нашем споре, а вы, антимичуринцы, все время на это скатываетесь. И скажите мне, когда Лысенко вел дискуссию по внутривидовой конкуренции?"
Подчеркну, что на вопросе внутривидовой борьбы за существование Лысенко в своем докладе и в заключительном слове не остановился. Как видим, хотя этот вопрос на сессии обсуждался, сам Лысенко придавал ему очень незначительное внимание.
9.2. ПРАКТИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ ЭВОЛЮЦИИ
В 1948 г. наследственные вопросы имели в основном теоретическое значение. Но они находили выход в, казалось бы, сугубо теоретическом, а на деле сугубо практическом вопросе — образовании новых видов сельскохозяйственных культур и животных. Эволюционное учение было оселком, разделявшим такие подходы, как невозможность и возможность управления наследственностью. Ведь, если наследственность неизменяема, то ждать помощи сельскому хозяйству в то время не приходилось.
Именно в области дарвинизма в 40-е годы кипели наиболее жаркие бои. Именно на почве дарвинизма, а точнее учения о происхождении видов и развернулась основная борьба между формальными генетиками и сторонниками Лысенко.
В то время обвинение в непонимании или отрицании Дарвина было сродни тому, что ты не понимаешь или противостоишь марксизму. Точно такую же функцию играло имя Ламарка. Обвинение в ламаркизме означало обвинение в ретроградстве. По поводу терминов шла жесткая борьба. Например, акад. И. Презент на сессии ВАСХНИЛ аргументированно отмел уверения академика Шмальгаузена о том, что тот дарвинист.
Поэтому позиция Лысенко, который частично отрицал и Ламарка, и Дарвина, беря и от того, и от другого только верные, как ему казалось, мысли, была очень шаткой, хрупкой, чувствительной к критике. Он шёл по лезвию ножа.
По мнению Лысенко, образование вида есть переход от количественных изменений к качественным в историческом процессе. Он говорил на сессии ВАСХНИЛ: “Такой скачок подготавливается собственной жизнедеятельностью органических форм, в результате количественного накопления восприятий воздействия определенных условий жизни, а это вполне доступно для изучения и управления. Такое понимание видообразования, соответствующее природным закономерностям, дает в руки биологов могучее средство управления самим жизненным процессом, а тем самым и видообразованием. Думаю, в этой постановке вопроса мы вправе считать, что к образованию новой видовой формы, к получению нового вида из старого приводит накопление не тех количественных отличий, которыми обычно различают разновидности в пределах вида. Количественные накопления изменений, приводящие к скачкообразному превращению старой видовой формы в новую видовую форму, являются изменениями иного порядка. Виды — не абстракция, а реально существующие узлы (звенья) в общей биологической цепи. Живая природа — это биологическая цепь, как бы разорванная на отдельные звенья — виды. Поэтому неправильно говорить, что виды ни на какой период не сохраняют постоянства своей качественно-видовой определенности. Говорить так — это значит признавать развитие живой природы как плоскую эволюцию без скачков".
И до сих пор вопрос о механизмах эволюции и об образовании новых видов имеет не только научное, но и политическое значение. Например, Национальная академия наук США и академический Институт медицины выпустили книжку, в которой большой коллектив авторов последовательно объясняет широкому кругу читателей, что известно науке об эволюции жизни на Земле и почему учения креационистов ненаучны и не составляют приемлемой альтернативы эволюционной теории. Поэтому не были исключением и горячие 40-е послевоенные годы, когда спор об эволюции о происхождении видов всегда приобретал политические оттенки.
