Почему Сталин защищал Лысенко - страница 2
Подготавливая к печати данную книгу, я исходил из того, что, конечно же, у меня не получится идеального текста. Я написал первую страницу. Получилось “так себе”. Написал вторую страницу. Снова получилось “так себе”. Далее я скомпоновал третью страницу и так продолжал писать с одинаково средним качеством, пока книжка не готова. Писал я главы вразнобой. Одни из них получались лучше, другие — хуже. И только после того, как книжка была готова, начал «доводить до совершенства». Но даже и тогда я не трясся над рукописью, как над тысячелетним манускриптом, не вылизывал каждую букву, а сразу пришел в издательство и выложил книгу в Интернете. Получил ли я ценные замечания от критиков? Да, получил. Получил также порцию негатива, частично принял его к сведению, и следующая моя книга будет уже лучше. Процитирую Интернет: “Но давайте на секунду задумаемся: а кто такие критики? Критики — это ведь тоже писатели. Только это трусливые писатели, писатели, которые боялись ошибиться. Писатели, у которых есть в загашнике свои пять идеальных страниц. Дорога к успеху лежит через ошибки" (105). Выдающийся английский политик Черчилль любил повторять: «успех — это движение от неудачи к неудаче с нарастающим энтузиазмом».
Так о чем же книга? Вначале я очень кратко остановлюсь на истории противостояния формальных генетиков и мичуринцев, завершившегося сессией ВАСХНИЛ. Используя новые материалы, я ещё раз доказываю, что первыми в атаку пошли не сторонники Лысенко, а формальные генетики, практически обладавшие монополией на научную истину.
В последующих главах, я сопоставляю взгляды Лысенко и формальных генетиков с современными концепциями и доказываю, что Лысенко был более прав, чем формальные генетики. Я покажу, что даже при таких простых с точки зрения генетики мутациях прямой связки ген-признак не выявляется. В главе об эволюции я доказываю, что взгляды Лысенко на процесс образования видов более соответствуют современным воззрениям, чем взгляды формальных генетиков. В предпоследней главе я покажу, что Лысенко был выдающимся естествоиспытателем 20 века, добившимся значительных практических результатов. Наконец, последней главе я покажу ошибки Лысенко и попытаюсь доказать, что Менделя надо скинуть с пьедестала, что формальная генетика превратилась в лженауку, хотя ее несостоятельность стыдливо прикрыта молекулярной биологией.
В конце вводных замечаний я хочу предупредить, чего от моей книги ожидать не следует. Если вам скажут, что я здесь поливаю помоями блестящих советских генетиков, то не верьте. Это не так. Я их уважаю и отдаю дань их блестящим достижениям. Но это уважение не должно ограждать какую-либо науку, а тем более формальную генетику, от критики и от новых подходов к рассмотрению сформулированных там проблем.
КАК РОДИЛАСЬ ЭТА КНИГА?
Я никогда не думал, что мне придется писать научно-популярную, да ещё резко критическую, а ещё точнее разгромную, книгу про формальную (классическую) генетику. Помню, учился я в годы, когда в школе ещё преподавали биологию, основанную на всепобеждающем мичуринском учении, но уже в старших классах биология стала преподаваться по Менделю, а о Мичурине и Лысенко забыли.
В медицинском институте генетику у нас преподавал замечательный педагог, профессор Николай Васильевич Хелевин. Он был из тех, кто пострадал от гонений на формальных генетиков. Его лекции по генетике были блестящими и всегда привлекали полную аудиторию. Обычно он выходил на сцену и не стоял за трибуной, а ходил туда-сюда, четко чеканя каждую фразу своей лекции. Он разбирал, как наследуются гены-признаки в матрице Менделя и его картавость (он не выговаривал звук "л") придавала данной лекции особый колорит. Хелевин рассказывал о признаках, которые выявил Мендель — морщинистость кожуры и ее цвет: зеленый или желтый. Говоря о двух признаках А и Б, он произносил: "А бавшое, а мавое, Б бавшое, б мавое". Это было очень забавно и до сих пор все студенты моего поколения помнят эти его лекции.
Все из его лекций было понятно, как ранее мне, школьнику, было понятно, что всепобеждающее мичуринское учение может объяснить любой самый сложный вопрос биологии. Теперь место мичуринского учения заняла формальная генетика и все равно захватывало дух от тех высот, которые достигла генетика в расшифровке механизмов передачи наследственных признаков. Мы решали различные генетические задачи, щёлкая их, как орешки. Мендель казался гением всех времен и народов.
Когда я студентом пришел на кафедру физиологии, нам снова продемонстрировали мощь классической генетики на примере наследования групп крови. И опять все была просто и замечательно. Имелись группы крови: 1(0), 2(А), 3(В), 4(АВ). При переливании любой группы крови в сосуды людей с группой крови 1 вызывалось осаждение клетки красной эритроцитов. Наоборот, люди с группой крови 4 могли получать кровь любой другой группы. Кровь 4 группы выступала универсальным реципиентом. А кровь группы 1 была как бы универсальным донором. Согласно теории, на эритроцитах сидели белки, синтезированные на основе информации, записанной на генах. Эти гены передавались по наследству, согласно теории Менделя. Они как шарики на бусах комбинировались со своими аллелями. Опять нам преподавали законы комбинаторики профессора Хелевина: “ "А” бавшое, “а” мавое, “Б” бавшое, “б” мавое". Снова дух захватывало от могущества классической генетики. Мы были страшно счастливы.
На кафедре пропедевтики внутренних болезней нам рассказывали о болезнях свертываемости крови, стращали гемофилией, приводили исторические примеры в виде царевича Алексея. Мы слушали рассказы гематологов и вновь и вновь поражались успехам медицинской генетики. Правда, мы уже пытались понять, почему иногда стройная картина Менделевских законов наследования нарушается.
