От Ленина до Путина. Россия на Ближнем и Среднем Востоке - страница 2
Автор в 90-х годах поставил перед собой довольно сложную и амбициозную задачу, надеясь, что даже частичный успех в ее выполнении позволил бы по-новому осветить советскую политику на Ближнем и Среднем Востоке. Речь шла о попытке найти точки сопряжения между различными уровнями реальности или хотя бы постоянно учитывать их при анализе. Первый уровень — подлинная общественно-политическая обстановка на Ближнем и Среднем Востоке, в которой действовали советские внешнеполитические ведомства. Второй, подчинявшийся своим законам функционирования, — советские политические и бюрократические структуры, связанные с определением внешней политики и имевшие определенную идеологическую заданность. Третий — и наименее изученный — сами люди, участвовавшие в формировании или проведении политики, люди с их знаниями и невежеством, умом и глупостью, убеждениями и предрассудками, интересами и иллюзиями, смелостью и трусостью. Естественно, что четвертый уровень реальности — сам автор, волею судеб связавший свою жизнь с изучением этого региона и бывший свидетелем (и в редких случаях участником) событий, то есть его позиция, ход размышлений, опыт, знания, а возможно, и предрассудки.
Как всякий историк, автор имел дело со следами, историческими свидетельствами политики, то есть документами, декларациями, заявлениями, речами, протоколами, договорами. Но слишком многое в архивах главных внешнеполитических ведомств было все еще закрыто для исследователей. Чтобы приблизиться к еще одному уровню реальности — живым людям, автор интервьюировал некоторых деятелей прошедшей эпохи и кое-кого из оставшихся во власти, согласившихся с ним беседовать.
Эти поиски привели в скромную двухкомнатную квартиру недалеко от метро «Аэропорт», где жил 86-летний Д.Т. Шепилов, который вручил знаменитый ракетно-ядерный ультиматум 5 ноября 1956 года послам Великобритании, Франции, Израиля и который имел шансы стать одним из лидеров Советского Союза, но проиграл. Возможно, это было последнее в его жизни интервью.
В небольшом, только что отремонтированном особняке Ассоциации внешней политики на улице Елизаровой, близ Курского вокзала, меня принял Э.А. Шеварднадзе, который в драматичной форме подал в отставку с поста министра иностранных дел СССР в самом конце 1990 года. Он возглавил ассоциацию, затем, выйдя из КПСС, стал одним из организаторов Движения за демократические реформы, в начале 1992 года вернулся в Грузию и возглавил Государственный Совет республики, а в конце года был избран председателем Верховного Совета Грузии, а затем стал ее президентом.
Подробное интервью дал А.С. Дзасохов — многолетний фактический руководитель Советского комитета солидарности стран Азии и Африки, затем посол СССР в Сирии, позднее — глава Комитета Верховного Совета СССР по международным делам, член политбюро ЦК КПСС, позднее президент Северной Осетии, затем депутат Совета Федерации Федерального собрания. Беседа состоялась в особняке Комитета солидарности на Пречистенке (бывшей Кропоткинской).
Была также встреча на Старой площади с Б.Н. Пономаревым, бывшим кандидатом в члены политбюро ЦК КПСС и многолетним главой международного отдела ЦК. Даже удаленный из ЦК, он долго не мог расстаться с цековским кабинетом и сидел там, перебирая никому не нужные бумаги и собирая материалы для никому не нужного учебника по истории КПСС. Он — единственный, кто запретил мне пользоваться диктофоном и даже делать заметки, и беседу с ним, очень скудную по содержанию, автор, вернувшись домой, вынужден был тут же надиктовать по памяти.
Долго беседовал с автором и бывший заместитель Б.Н. Пономарева Р.А. Ульяновский в своей квартире на фешенебельной улице Алексея Толстого (сейчас Спиридоновка). Среди репрессированных и позже реабилитированных деятелей 30-х годов он единственный, кто смог после 1956 года подняться до сравнительно высокого уровня — заместителя заведующего международным отделом ЦК КПСС. По-человечески симпатичная личность, всю жизнь он искренне верил в те мифы, которые защищал, проповедовал, частично создавал, и сейчас непонимающими глазами наблюдал, как рушилось то, что казалось незыблемым.
В доме на улице Станиславского, где живут многие представители высшего эшелона бывшей советской элиты, я беседовал с Н.Г. Егорычевым, который в 60-х годах занимал пост секретаря Московского горкома КПСС и был восходящей политической звездой, опять-таки одним из потенциальных советских лидеров, потерпевшим поражение в столкновении с Л.И. Брежневым. Но времена были уже не те, что при Сталине, физически уничтожавшем политических противников. Н.Г. Егорычева «сослали» послом в Данию, а уже новое, горбачевское руководство направило его послом в Афганистан на время вывода оттуда советских войск.
На встречи и беседы согласилось немало послов и других дипломатических работников, бывших сотрудников международного отдела ЦК КПСС, Главного разведывательного управления Советской армии, Первого главного управления (ПГУ) Комитета государственной безопасности (ныне — Служба внешней разведки), внешнеэкономических ведомств. (Собирательные понятия «дипломат» или «работник международного отдела ЦК», используемые в тексте, — эквиваленты распространенного в журналистской практике термина «хорошо информированный источник»). Кто-то не возражал, чтобы его фамилия упоминалась, кто-то (особенно из сохранявших свои посты, а их большинство) предпочитал остаться анонимным, что, естественно, уменьшало достоинства книги. Автор в категорической форме заявляет, что, цитируя анонимных собеседников, он сохранял их высказывания, ничего не добавляя, и нередко считал их более надежными источниками, чем тех, кто выступал под своей фамилией.
