Алмазный век, или Букварь для благородных девиц - страница 122
Дней пять назад Нелл писала сценарий в кабинете мадам Пинг на сто одиннадцатом этаже и, выглянув в окошко, увидела на реке укрытую грязным брезентом баржу. Ее тянул доисторический дизельный буксир. За несколько сот метров до моста, по которому она шла сейчас, брезент зашевелился, из-под него выскочили молодые люди в белых рубахах, подпоясанных красными кушаками, в красных повязках на лбу и запястьях. Они метались по барже, разрезая ножами веревки. Брезент неохотно сполз, явив взорам выкрашенную красным палубу и на ней, в ряд, словно хлопушки, шеренгу таких же празднично-алых баллонов со сжатым газом. Нелл на мгновение не усомнилась, что это – кулаки, а в баллонах у них – водород или что-нибудь не менее горючее. Однако до моста они не добрались, баллоны взлетели на воздух от чего-то быстрого и маленького – чего именно, Нелл с высоты не видела. Баржа бесшумно обратилась в карбункул желтого пламени, вздувшийся на полширины Хуанпу. Приложив руку к алмазному стеклу, Нелл почувствовала тепло, как от человеческой кожи. В эпоху, когда крохотная батарейка вмещает больше энергии, чем все эти газовые баллоны, операция выглядела до слез беспомощной и жалкой. В ней было что-то от романтики двадцатого века, когда разрушительная сила еще оставалась функцией веса и объема. Так здорово смотреть тогдашние пассивки с большими, глупыми машинами, большими, глупыми пистолетами и большими, глупыми людьми.
Ниже и выше моста на погребальных пирсах толокся народ – это беженцы спускали своих покойников в Хуанпу. Длинные, завернутые в белое тела с высоты походили на сигареты. Власти Прибрежной Республики ввели на мостах пропускную систему, чтобы беженцы из сельских районов не скапливались в относительно просторных улицах, площадях и вестибюлях Пудуна, не создавали заторов и не мешали служащим идти на работу. Пока Нелл шла по мосту, сотни глаз засекли ее и теперь горели надеждой на подаяние: женщины трясли дистрофичными младенцами или детьми постарше, выдрессированными коматозно свисать с рук; мужчины выставляли открытые раны, безногие, торопливо перебирая руками, протискивались сквозь толпу, раздвигая лбами колени. Впрочем, таксисты были сильны и агрессивны, не чета деревенским, а слава о них шла такая, что вокруг каждого мгновенно возникало пустое пространство. Это, как известно, много ценнее самой машины, которая всегда может застрять в пробке; таксистская фуражка генерировала волшебное силовое поле, позволяющее владельцу двигаться без помех.
Таксисты окружили Нелл. Она выбрала самого рослого и принялась торговаться, выбрасывая пальцы. Когда цифра достигла приемлемого для него уровня, он резко развернулся. Толпа от неожиданности подалась назад, и метровый бамбуковый шест в его руке никого даже не задел. Таксист пошел вперед, Нелл побежала следом, не обращая внимания на мириады рук, дергающие ее за подол, и стараясь не думать, кто из нищих кулак и прячет в рукаве нож. Не будь на ней одежда из неразрываемого, неразрезаемого наноматериала, к концу квартала Нелл бы осталась голой.
Заведение мадам Пинг по-прежнему делало хорошие сборы. Завсегдатаи соглашались мириться с мелкими неудобствами по дороге. От моста до театра было рукой подать, и мадам наняла нескольких плечистых таксистов встречать и провожать клиентов. Театр занимал на удивление большую площадь, это при шанхайском-то ее дефиците, почти целую пятиэтажку эпохи Мао; когда-то все начиналось с двух квартир, с годами к ним присоединялись все новые комнаты.
Вестибюль был почти как в приличной гостинице, только без бара и ресторана – сюда шли не других посмотреть и не себя показать. Здесь дежурили консьержки, они быстро уводили посетителя с глаз и делали это до того молниеносно, что несведущий прохожий мог бы решить, будто у мадам Пинг стационарная контора по взятию заложников.
Одна из этих сотрудниц, крохотная китаянка, удивительным образом совмещающая строгий деловой вид с черной кожаной миниюбкой, отвела Нелл на верхний этаж, где в шикарных апартаментах рождались причудливые спектакли для гостей мадам Пинг.
Как сценаристка, Нелл никогда не входила в одно помещение с клиентом. Женщина в миниюбке проводила ее в наблюдательную комнату. Целую стену здесь занимал медиатрон, на котором шел сейчас видеосюжет.
Не знай Нелл заранее, что клиент – полковник Ея Величества Сводных Вооруженных Сил, она бы поняла это по мундиру – парадной форме с множеством значков и медалей, означавших, что он служил во многих подразделениях Сил Поддержания Протокола, не единожды был ранен в бою и как-то раз проявил исключительный героизм. Короче, важная птица. Просмотрев запись за последние полчаса, Нелл без удивления обнаружила, что пришел он в штатском, а форму принес в кожаном саквояже. Значит, форма нужна по сценарию.
Сейчас он сидел в довольно типичной викторианской приемной и потягивал чай из разрисованной анемичными листиками фарфоровой чашечки "Роял Альберт". Он явно не знал, куда себя деть – его томили уже полчаса, что тоже входило в сценарий. Среди высказываний мадам Пинг было и такое: никто еще не жаловался, что его заставили слишком долго дожидаться оргазма. Мужчины могут устроить его себе сами и в любую минуту, а платят, собственно, за все предшествующее. Биологические данные на экране у Нелл подтверждали теорию мадам Пинг: пульс и потовыделения были достаточно высоки, наблюдалась первая стадия эрекции.
Нелл услышала скрип открываемой двери и, переключившись на другой угол зрения, увидела входящую горничную. В гардеробной мадам Пинг сыскался бы более зажигательный наряд, но, видимо, клиент не настолько прост. Горничная была китаянка, но говорила со среднеатлантическим акцентом, принятым сейчас у неовикторианцев.
