Въ двѣнадцатомъ часу - страница 30
— Нѣтъ, нѣтъ, онъ умеръ! въ этомъ вы можете быть увѣрены, онъ умеръ.
Послѣ этого она спросила о Свенѣ и Бенно не считалъ нужнымъ скрывать отъ йея, что положеніе Свена можетъ имѣть опасный исходъ; тогда она сказала:
—- Не дайте ему умереть, или лучше пускай и онъ умретъ — теперь уже все равно! и при этомъ она улыбнулась такою ужасною улыбкой, какую только разъ въ жизни Бенно видѣлъ на лицѣ знаменитой трагической актрисы въ роли лэди Макбетъ. Въ то же время мистрисъ Дургамъ махнула ему рукой, чтобъ онъ ушелъ.
Бенно никогда не гіринадлежалъ къ числу поклонниковъ Корнеліи. Ея мрачная, гордая наружность во всякое время не могла бы нравиться его веселому, живому характеру, а замѣтивъ, что она завлекала его мечтательнаго друга въ такое положеніе, изъ котораго Бенно ничего не предвидѣлъ хорошаго, разумѣется этого онъ никакъ уже не могъ ей простить. Сегодня же она показалась ему какимъ-то злымъ геніемъ, прекраснымъ вампиромъ, съ единственнымъ свойственнымъ ему назначеніемъ, распространять вокругъ себя смерть и разрушеніе. Не съ адскою ли силою она завлекла несчастнаго Свена до такой степени, что онъ забылѣ всѣ свои нравственныя убѣжденія, печальныя воспоминанія своей жизни, для того, чтобы безъ всякаго сопротивленія поддаться этой проклятой, необузданной страсти, которая и теперь преслѣдовала его душу до самаго преддверія смерти, потому что во всѣх дикихъ фантазіяхъ его бреда одинъ образъ прекрасной, величавой женщины носился предъ нимъ? Онъ стоялъ съ нею на крутомъ обрывѣ и вмѣстѣ съ нею взиралъ на обширный міръ, озаренный солнечнымъ свѣтомъ, и все что онъ видѣлъ ему принадлежало и все съ своею жизнью онъ полагалъ къ ея ногамъ! Онъ сидѣлъ съ нею въ гостиной, обложенной коврами; отрадный свѣтъ лампы падалъ на ея темные, блестящіе волосы; онъ положилъ голову на ея колѣни и изъ его глубоко взволнованнаго сердца текли ласковыя слова нѣжнѣйшей любви, а она ласково приглаживала рукою волоса на его пылающей головѣ и ея глаза какъ звѣзды горѣли въ полумракѣ... А вотъ плыветъ онъ съ нею на челнокѣ по рѣкѣ, сверкающей вечернимъ свѣтомъ; онъ проситъ ее сказать, любитъ ли она его, но когда онъ схватилъ ее за руку, оказалось, что это не она, а ея мужъ, и вдругъ насталъ мракъ и они потонули въ разверзшейся безднѣ, въ которой кишѣли чудовища, гнавшіяся за нимъ съ длинными острыми зубами.
— Какой будетъ этому конецъ? вздыхалъ Бенно, прикладывая ледъ къ пылающей головѣ своего друга: — еслибъ я былъ не такимъ сангвиникомъ, то вероятно пожелалъ бы, чтобъ ужъ лучше онъ умеръ, потому что, на сколько я его знаю — для него навсегда погибло счастье.
Но сильная натура побѣдоносно восторжествовала надъ жестокими ударами, которые Свенъ долженъ былъ вынести. Чрезъ нѣсколько дней онъ пришелъ въ себя и пробудился къ сознанію жизни. Печальное пробужденіе! Опасенія Бенно, повидимому осуществились: на уныломъ, впаломъ лицѣ не осталось и слѣдовъ бодрой юности и жизненной радости. Онъ сообщилъ Бенно — предъ которымъ не скрывалось уже тайны — все, что происходило между нимъ, Корнеліей и мистеромъ Дургамомъ въ тотъ достопамятный вечеръ. Отъ Бенно онъ узналъ, что тѣло Дургама было отыскано и уже предано землѣ. Затѣмъ наступило молчаніе; наконецъ Свенъ спросилъ:
— Видѣлъ ли ты Корнелію?
— Да.
— И что же?
— Она и сегодня, какъ была вчера, и если хочешь, какъ всегда, нѣма, холодна, непостижима. Она сидитъ у постели больного Эдгара, который каждую минуту спрашивалъ, когда папа вернется. Она имѣетъ теперь хорошій случай видѣть другую сторону медали.
— Спрашивала ли она обо мнѣ?
— Одинъ разъ и затѣмъ никогда.
Свенъ нетерпѣлило метался по постели и застоналъ отъ физической и душевной боли, его терзавшей.
— Когда мнѣ можно будетъ оставить эту проклятую постель? ворчалъ онъ, вытащивъ изъ-подъ одѣяла исхудалую бѣлую руку.
— Зачѣмъ?
— Какой странный вопросъ! Затѣмъ, чтобъ къ ней идти.
— Насколько я понимаю ее, она сама пришла бы къ тебѣ, еслибъ желала тебя видѣть.
— Хотя бы по-крайней-мѣрѣ написать къ ней!
— Насколько я знаю ее, она давно сама бы написала тебѣ, еслибъ имѣла, что сообщить.
— Ты невыносимъ! сказалъ Свенъ нетерпѣливо, и повернулся на другую сторону.
Бенно чувствовалъ глубочайшее состраданіе къ своему несчастному товарищу, насколько способна была его живая натура къ такой чувствительности. Но онъ самъ никогда не бывалъ и въ приблизительно-подобномъ состояніи душевномъ, а еслибъ даже онъ вполнѣ сочувствовалъ ему, то все же счастье его друга такъ близко лежало у него на сердцѣ, что онъ не могъ уклониться отъ желанія вылечить его отъ этой окаянной страсти, даже еслибъ пришлось употребить для того жестокія средства.
«Ему уступать, значитъ только усиливать его безуміе», думалъ онъ про-себя, когда Свенъ съ двойной чувствительностью больного и душевно страдающаго отъ несчастной любви, или отвѣчалъ упорнымъ молчаніемъ на всѣ его краснорѣчивыя убѣжденія противъ безумія такой страсти, или называлъ его безчувственнымъ, пошлымъ варваромъ.
Удивительно было, что смерть Дургама не произвела вначалѣ особеннаго впечатлѣнія на душу Свена, что служило новымъ доказательствомъ для Бенно, какъ исключительно душой его овладѣло только одно чувство.
— Чего же ты хочешь? Это была дуэль чрезъ платокъ, говорилъ Свенъ: — если я остался живъ, такъ это конечно не его вина. «Я потерялъ ее», были его послѣднія слова: «но и вы не должны владѣть ею.» Думаю, что это довольно ясно.
— Но, Свенъ, что съ тобою? или ты совсѣмъ Бога забылъ? воскликнулъ Бенно: — ты такъ говоришь, какъ-будто жизнь человѣка стоитъ не дороже воробья! Если даже положимъ такъ и было, то развѣ у васъ были одинаковыя ставки? Развѣ ты такъ же много терялъ, какъ и онъ? И разставаясь съ жизнью, развѣ ты въ то же же время разставался съ своими любимыми дѣтями? А я говорю тебѣ, Дургамъ нѣжно любилъ своихъ дѣтей.
