Моби Дик, или Белый кит. Повести и рассказы - страница 327
— На остров? — переспросил я. — Да ведь поблизости нет никакого острова.
— А за мостом, в десяти милях отсюда, есть! — решительно заявил дядюшка.
— В десяти милях? Плыть с этой рухлядью десять миль вверх по течению, да еще в такую жару!
— Мы направляемся к Куошскому острову — и ни слова больше! — отрезал дядюшка.
— Дядюшка, помилосердствуйте! Да знай я заранее об этом великом путешествии под палящим солнцем, вам бы не удалось так легко заманить меня в лодку. Что там у вас в ящике? Булыжники для мостовой? Взгляните, как осела шлюпка. Я не собираюсь тащить за десять миль сундук с булыжниками. Какой в этом прок?
— Так слушай же, профан, — молвил дядюшка, застывая с поднятым над водой веслом. — Извольте прекратить грести, сэр! Если вы не намерены войти в историю соучастником великого эксперимента, если вы готовы пренебречь бессмертной славой — так вот, сэр, если вы не собираетесь присутствовать при первом испытании моего знаменитого Гидравлико-Гидростатического Аппарата для осушения болот и топей, при помощи которого можно будет, по одному акру за час, превратить поименованные болота и топи в поля плодороднее заливных лугов реки Дженесси ; я повторяю, сэр, если вас не прельщает роль горделивого летописца былых времен, повествующего о сегодняшнем эпохальном событии своим детям и детям детей своих, когда я, несчастный, давно уже скроюсь в могиле, — в таком случае, сэр, вы вольны поступать как заблагорассудится и можете немедля возвратиться на сушу.
— Но, дядюшка, я вовсе не хотел…
— Ни слова, сэр! Йорпи, забери у него весло и помоги подгрести к берегу.
— Но, дорогой дядюшка, я хочу сказать, что…
— Ни звука, сэр! Вы открыто продемонстрировали презрение к знаменитому Гидравлико-Гидростатическому Аппарату. Ссади его на берег, Йорпи. Вот мы снова на мелководье. Прыгай из лодки, Йорпи, и доведи джентльмена до берега вброд.
— Нет-нет! Милый мой, добрый дядюшка, ради бога, простите меня на этот раз — и я никогда больше даже не заикнусь о вашей машине.
— Не заикнетесь о моей машине! Тогда как главное и заветнейшее мое желание состоит в том, чтобы о ней говорили повсюду! На берег его, Йорпи!
— Нет, дядюшка, ни за что на свете! Я тоже приложил руку к вашему проекту — и теперь вы не заставите меня выпустить из нее весло. Вы своими хитростями не отлучите меня от вашей славы!
— Ах вот как? Ну что же, сказано вполне разумно. Ладно, можешь оставаться на борту, юнец. Полный вперед!
Некоторое время мы молчали, усердно налегая на весла. Наконец я снова рискнул прощупать почву.
— Я рад, дорогой дядюшка, что вы открыли мне наконец, какой грандиозный эксперимент собираетесь произвести. Новый способ осушения болот! Если ваш опыт пройдет успешно, в чем я нимало не сомневаюсь, то вы, дорогой дядюшка, превзойдете славой римского императора. Тот вознамерился осушить Помптинские болота, но потерпел неудачу .
— Мир успел с тех пор дважды сам себя обогнать, — надменно провозгласил дядюшка. — Окажись этот римский император здесь, так я бы показал ему, на что способен наш просвещенный век.
Видя, что гнев дядюшки остыл и к нему вернулось прежнее благодушие, я осмелился сделать еще одно замечание.
— А все же, дядюшка, грести по этакому пеклу — дело нелегкое.
— Слава, юноша, не дается легко. Чтобы ее достичь, надо потрудиться: долго грести, да еще против течения, вот как мы сейчас. Ведь человеку, увлекаемому всеобщим потоком, суждено тонуть в пучине забвения.
— Но, дорогой дядюшка, объясните, пожалуйста, для чего же нам нужно грести так долго? Подумайте-ка, целых десять миль! Насколько я понимаю, вы предполагаете подвергнуть ваше удивительное изобретение испытанию. Но разве нельзя провести такое испытание в любом другом месте?
— Простак, — ответствовал дядюшка, — ты что же, хочешь, чтобы какой-нибудь злостный соглядатай похитил у меня плоды десятилетнего упорнейшего труда? Замыслив свой проект в одиночестве, я испытаю его в уединенном уголке. Если меня постигнет неудача, ибо и такое возможно, — это останется нашей фамильной тайной. А в случае успеха, обеспечив себе полную секретность, я смогу потребовать любую сумму за обнародование своего открытия.
— Простите, дорогой дядюшка, вы мудрее меня.
— Мудрость, юноша, приходит, как говорится, вместе с возрастом и сединами.
— Взгляните на Йорпи, дядюшка: вы полагаете, что под его седой шевелюрой кроется ум, изощренный годами?
— Я тебе не Йорпи! Держи крепче весло, юнец!
Резкий тон дядюшки снова заставил меня умолкнуть. Наконец шлюпка коснулась дном отмели — ярдах в двадцати от заросшего густым лесом острова.
— Тихо! — прошипел дядюшка. — Не шевелиться! — Он замер на месте, пристально оглядывая оба берега реки, русло которой было здесь особенно широким.
— Подождем, пока вон тот всадник проедет мимо! — зашептал он, указывая на едва заметную точку, перемещавшуюся по дороге, которая вилась меж крутых скал обрывистого берегового склона. — Так-так, вот теперь он скрылся за деревьями. Быстрее, Йорпи! Осторожнее, говорю тебе! Прыгай за борт, вытаскивай ящик и… Стойте!
Мы снова окаменели.
— Не сидит ли какой-то мальчишка, словно Закхей , вот там, на дереве? Взгляни-ка, юнец, вон туда, где на том берегу фруктовый сад! У тебя глаза молодые, зоркие — видишь?
— Дядюшка, сад я вижу, но никакого мальчишки там нет.
— Говорю, это шпион — уж я-то знаю! — оборвал меня дядюшка и приставил к глазам руку козырьком, напряженно всматриваясь вдаль. — Не трогай ящик, Йорпи! Пригнитесь оба, слышите? Да ниже, ниже!
