Если любишь — поверь… - страница 25
— Моя несчастная мать! — горько вырвалось у нее. Голая неприкрытая правда больно ударила ее в самое сердце. Стефания Стэнли — изысканная женщина, жена преуспевающего врача, великолепная хозяйка. Добропорядочная гражданка, вся жизнь которой оказалась построенной на лжи. А я верила каждому ее слову!
Услышав признаки истерики в ее голосе, Эдвин обнял ее за плечи и привлек к себе, хотя она и попыталась сопротивляться.
— Не надо, — ласково произнес он и нежно стал гладить ее обмякшую спину. — Не надо так переживать. Ты ведь ни в чем не виновата. Ты просто оказалась жертвой этой ситуации.
— Нет, — всхлипнула Кэрол. — Зачем только ты мне все рассказал! Я тебя ненавижу, Эдвин Трейси.
— Я сам себя ненавижу, — угрюмо ответил он. — Я не хотел тебе ничего рассказывать. Кэрол, дорогая, ну перестань так плакать. Ты можешь заболеть, если не остановишься.
— Мне все безразлично! — Она подняла к нему заплаканное лицо. — Ты себе представить не можешь, как у меня внутри стало пусто и противно! Я сама себе противна.
— Ты не можешь так говорить о себе. — Он обхватил ее лицо ладонями и заговорил внезапно охрипшим голосом: — Ты — самая прекрасная и… желанная!
Он прильнул к ее губам так страстно, словно собирался выпить всю боль, которую причинил ей. Его поцелуй был таким нежным и глубоким, что внутри нее зародилась искра огня, разгоравшаяся с каждым мгновением и наполнявшая ее теплом.
Она ощущала прикосновения его рук у себя на шее, плечах, на спине и чувствовала биение его сердца. Из его глаз, казалось, лился мощный поток света, разгонявший тьму, сгустившуюся вокруг нее. Пламя внутри нее разгоралось все сильней, и кровь быстрее понеслась по венам. Ужас последних минут отступил. Все страшные детали, открывшиеся ей, съежились в этом огне и отступили куда-то далеко-далеко, оставив жадное желание принадлежать ему, принадлежать так, как будто на свете вообще нет никаких других женщин, кроме нее. Она хотела быть любимой честно и открыто, если не вечно, то хотя бы в это мгновение.
Ее руки сами потянулись к перламутровой застежке платья и легко справились с нею.
Он поймал ее пальцы, сильно сжал их и прижал к своей груди.
— Сейчас не время поддаваться импульсивному чувству. Ни ты, ни я не владеем собою.
— Я не хочу размышлять. Я хочу… чувствовать, чтобы исцелиться. — Она мягко поцеловала его в шею и со вздохом прошептала: — Помоги мне, Эдвин.
— Никогда не начинай дело, если не уверен, что закончишь его… — начал было он длинную тираду, но страстный стон вырвался у него поневоле — Кэрол наклонилась и кончиком языка обвела вокруг его левого соска. Тяжело дыша, он все-таки спросил: — Но ведь ты не хотела, чтобы мы занимались любовью.
— А теперь хочу. — Ее пальцы легко пробежали по бороздке темных волос на его груди.
— Но правда о прошлом не станет другой. Ничего не изменится.
— Речь идет не о прошлом, а о том моменте, в котором мы находимся. — Пальцы Кэрол опустились к его плоскому упругому животу.
— Кэрол! — Он безнадежно пытался бороться со своим непреодолимым желанием.
Она пощекотала языком ямку на его шее и почувствовала, как неистово бьется жилка у него под кожей. Он содрогнулся и снова застонал, все еще пытаясь отстранить ее от себя.
Кэрол стянула расстегнутое платье с плеч, и оно сползло вниз, задержавшись на талии. Под платьем не было ни бюстгальтера, ни нижнего белья. Ничего, кроме высоко поднявшихся вверх пиками сосков округлых упругих грудей.
По его лицу она увидела, как он восхищен ее наготой, и поняла, что победила.
Склонив голову, он жадно сжал ее груди руками и, теряя контроль над собой, прильнул к одному из призывно торчащих розовых сосков, как к спасительному роднику в пустыне. Он так давно жаждал этого момента, хотя и не признавался себе в этом открыто. Его язык медленно исследовал каждую частицу этой восхитительной плоти. Она изогнулась от наслаждения, подставляя ему для поцелуев все новые участки тела.
Одной рукой поддерживая ее за спину, другой рукой он скользнул под разрез юбки. Медленная пытка превращалась в неистовое наслаждение, по мере того как его пальцы, касавшиеся внутренней поверхности ее бедер, проникли сквозь барьер кружевных трусиков. Теперь он окончательно убедился в том, что и она горячо желает его.
Он ощутил себя полным властелином ее тела, дьяволом и ангелом одновременно. Единственное, что она могла делать, это прижиматься к нему все крепче и крепче, когда новые волны удовольствия, вызываемые его прикосновениями, конвульсивно сотрясали ее.
Колени Кэрол подогнулись, он расстегнул молнию на ее платье полностью и ловким движением скинул его на пол. За ним следом отправились и кружевные трусики. Он целовал ее ухо и шептал бессмысленные слова, обещая неземное блаженство. Потом он поднял ее на руки и понес на диван. Пока она лежала, наслаждаясь своими ощущениями, он раздевался. Зрелище, представшее ее глазам, было прекрасным. Кэрол протянула к нему руки.
— Иди ко мне скорее, Эдвин, — застонала она, — я не в состоянии больше ждать.
Их тела слились. Она уже не могла различить, где ее тело, а где его. Их сердца бились в такт их движениям, а дыхание стало общим. Его тело плотно прижимало ее к гладкой коже дивана. Сколько продолжалось это блаженство, она не знала.
Внезапно ночную тишину нарушил звук открывающейся двери на нижнем этаже и раздался голосок Флоренс:
— Эдвин, ты здесь? Я везде тебя ищу. Нам надо поговорить.
Дыхание Кэрол от ужаса пресеклось, и взгляд упал на одежду, лежащую на полу у окна. В ночной темноте в свете луны весело поблескивал один из каблуков ее туфель. Рубашка Эдвина валялась на туалетном столике в углу.
