Мамочка в подарок - страница 21
– Томас, приберите здесь, – ровным голосом обратился капитан к лакею.
Тот, кажется, был даже рад покинуть коридор, и потому поспешно перехватив обморочного мужчину за подмышки, волоком потащил к лестнице.
Я же, внезапно оказавшись свободной, совсем растерялась. Что делать? Что говорить? Как себя вести? Но, похоже, никто и не ждал от меня каких-либо действий, потому я просто прислонилась к стене, так как была не уверена в своей возможности дальше держаться на ногах. Видимо, я представляла собой совсем уж жалкое зрелище, потому как капитан принялся пальцами стирать влажные дорожки с моих щек. Непривычная для меня заботливая нежность оказалась нужней и важнее любых слов утешения. Капитан, наверное, знал, что произнеси он хоть слово, я не смогу удержать с трудом возведенную душевную плотину.
– Этан, – обратился он к лорду Холлидею, хотя смотрел только на меня. – По всем законам я был бы в своем праве, вызвав тебя на дуэль, но зная твое “умение” обращаться с оружием – это равносильно быстрому убийству, а для тебя это было бы слишком снисходительно.
Его спокойный ровный тон заморозил воздух и льдинками разбился об пол.
– Подожди меня в моем кабинете, – раздался еще один приказ в сторону родственника.
Холлидей не посмел возражать, и было заметно, как из его головы выветривается хмель, практически со скоростью несущегося поезда. Он очень быстро растерял всю свою браваду и теперь с видом раскаявшегося грешника покидал место позора.
– Мисс Блю, с Вами все в порядке? – Виктор оказался совсем рядом со мной, а я и не заметила, когда он подошел.
Как ответить на его вопрос, если сама не знаю, что чувствую? Страх, облегчение, неверие. Чувства калейдоскопом сменяли друг друга, и я никак не могла зацепиться ни за одно из них. Но Виктор ждал ответа и нужно было сказать хоть что-то. Слова не желали рождаться, и тогда я кивнула, а потом покачала головой и вновь кивнула. Наверное, это выглядело забавно, но никто даже не улыбнулся.
Я вздохнула поглубже, чтобы собраться и взять себя в руки. Потом выдохнула, желая обрести хоть толику уверенности. Тоже не вышло. Виктор, видя мои метания, успокаивающе сжал мою руку. Пожатие было крепким и в то же время ласковым, успокаивающим. Ох, мой мальчик!
Больше сдерживаться сил не было, и я, не обращая внимания на слезы, крепко обняла Виктора, как не позволяла себе прежде. И это прикосновение не было жестом нежности к ребенку, а скорее обращением за поддержкой, как к близкому человеку – опоре.
Мужчины терпеливо ждали, когда затихнут мои всхлипы, и только потом заговорили:
– Виктор, останься с Санни, а тетю Софи отправь в мой кабинет, нам необходимо поговорить. Мисс Блю я заберу с собой, ей нужно отвлечься и успокоиться до того, как она вернется к Вам, а то малышка еще больше напугается.
– Хорошо, папа, – его спокойный голос заставил меня устыдиться своей истерики.
– Простите, – выпустив из объятий мальчика, я принялась судорожно вытирать лицо.
– За что Вы извиняетесь? – похоже, капитан, действительно не понимал моего расстройства. – Все случившееся всецело моя вина. Вы находитесь в моем доме и Ваше благополучие и безопасность – моя ответственность.
– Все равно, я должна была быть более сдержанной, – мне почти удалось справиться с голосом и не перейти на хриплое мяуканье.
– Ну, конечно, сдержанность, выдержка и спокойствие – это ваше все, – в голосе капитана промелькнуло не то раздражение, не то затаенная обида.
Я недоуменно подняла голову и, наверное, впервые с начала этого неприятного инцидента прямо посмотрела в его глаза. Там было много чего: вина, злость, огорчение, капелька… нежности. Такой неуместной в данной ситуации, но такой желанной нежности.
*
Прежде чем войти в кабинет, я расправила плечи и пригладила выбившиеся из прически волосы. Мне казалось, что именно эти признаки сделают меня уязвимой и жалкой. Я не могу позволить растоптать свою гордость, только не этим людям, безразличным к другим. Моя неприязнь к лорду Холлидею была естественной, но кроме этого я увидела и леди Холлидей совсем в другом свете. Каждый раз удивляюсь, как непохожи между собой брат и сестра. Не внешне – нет, тут общность черт проглядывалась, но поведение, манеры, отношение к окружающим были колоссально различными.
Капитан меня не торопил, он словно ждал, когда я наберусь духу, чтобы открыть дверь.
– Зачем я здесь? – спросила не для того, чтобы избежать неприятной встречи, а потому, что действительно не понимала.
Семейные разговоры – это не мое дело. Причина, названная Виктору, тоже не подходит, ведь прийти в себя я могла бы и в собственной комнате, причем там гораздо быстрее, учитывая отсутствие в ней неприятных мне людей.
– Так нужно, – капитан положил свою руку на мою спину и едва касаясь погладил.
В этом жесте за попыткой успокоить и придать сил, скрывалось нечто большее, не участливо–дружеское, а интимно–собственническое.
– Просто поверьте, так нужно, – повторил он, и не давая возможности мне передумать, открыл дверь.
Сделать шаг внутрь оказалось несложно. По-прежнему лежащая на моей спине рука оказалась куда более существенным переживанием, чем чета Холлидей. Я так сосредоточилась на тепле ладони капитана, что нисколько не озаботилась тем, что родственники Олбани удивились моему появлению. Честно говоря, я тоже была немного не в себе от всего навалившегося, но одно четко бросилось в глаза: муж и жена, словно чужие друг другу люди расположились в разных концах комнаты и до нашего появления явно не обронили ни слова. Этан Холлидей сидел в глубоком кожаном кресле и запивал нажитые проблемы бренди, в то время как его жена измеряла ковер шагами, невидяще уставившись себе под ноги.
