Путь сквозь тьму - страница 3
Его стиснуло безжалостной хваткой тоска.
Вот и всё…
Виктор прошептал про себя ещё раз.
Вот и всё.
И с усилием, которое казалось ему почти зримым и ощутимым, до скрипа мышц, как в спортзале с запредельным весом на рекорд, оторвал взгляд от её руки.
А в зале стало темнее. Наверное, сильнее приглушили свет. Зовут народ танцевать. Наверное. Да.
Виктор возвращался к своему столу, продолжая бороться с собой. Заставляя себя шагать, поднимать выше подбородок, держать на губах улыбку. А главное — пытаться ослабить хватку тоски. Уже набирающей силы. Обессиливающей его тело. Обесцветившей краски праздничного вечера. Виктор пытался противиться ей. Хотя знал, что эта борьба бесполезна. Уж привычку своей тоски вцепляться в добычу мёртвой хваткой он знал превосходно. Многие неудачи в его жизни сопровождала эта верная спутница — тоска.
Об этом мало кто знал. Но Виктор болезненно переживал обиды, неудачи, разочарования, ошибки на работе и в жизни. Но вот демонстрировать это окружающим не любил. Это его — личное. Поэтому на работе его всегда видели спокойным, улыбающимся. Никто не знал, что мир за этой улыбкой для Виктора словно выцвел и накрыт завесой полумрака. И даже двигаться он себя скорее заставляет. Как куклу. А вот дома… Там он снимал маску. И давал волю своим настоящим чувствам. Чёрной тоске.
Раньше Виктор бывало ловил себя на мысли, что, скорее всего, его тоска — это то, что всякие мозгоправы называют депрессией. Но в разговорах сам с собой, во время борьбы с ней, всегда именовал её именно тоской. Прочитав пару статей в интернете, Виктор окончательно решил, что у него точно всё не так серьёзно. Это не болезнь, а скорее особенность, черта его характера. И закрыл для себя эту тему. Просто тоска.
— Встал? Место потерял! — встретил его, брызжущий весельем, директор. — Иди на тот конец — к бухгалтерии и расчётчикам.
— Привет поближе, молодые, красивые, счастливые, — в этот раз Виктор оказался в полном окружении женской частью коллектива компании. — Как год закрыли? Всё провели, свели? Ничего не забыли?
— Тьфу, тьфу, тьфу! — раздался дружный стук по столу.
— Вот, Витя! — высказалась за всех Римма Фёдоровна. Главный бухгалтер. Женщина уже в возрасте, но худощавая, подвижная и отлично выглядящая. — Вроде праздник, все веселятся, подошёл с улыбкой, начал с комплиментов. А сам… Штрафную тебе и тост про нас красивых.
— Понял. Виноват, — кивнул смущённо Виктор. Бывало и такое. Мало его тоске было его одного. Лезла из него её чернота. Тянула щупальца к людям. — Поднимая этот бокал, в окружении столь восхитительных женщин, я хочу поведать вам, как нам повезло. Нам — это всей нашей бригаде лаборатории. Ведь возвращаясь измученными и обессиленными после тяжёлого рабочего дня, только мы проходим мимо вашего офиса. И видим вас: ухоженных, красивых, ослепительных женщин. И мы не смеем ударить в грязь лицом под внимательными взглядами ваших прекрасных глаз. Мы расправляем плечи, втягиваем животы и вновь наполняемся силами. И я хочу осушить этот бокал до дна за то, чтобы в наступающем году, вы стали так красивы, что даже Пётр Николаевич сумел бы втянуть живот от восторга.
За столом грохнули хохотом, оценив шутку. Смеялся и сам Николаич, хлопая по-своему трудовому мозолю выдающихся размеров. Виктор улыбался и глядел в опустевший бокал, решая вопрос. Стоит ли снова попробовать этот способ? Расставание с Ольгой он пережил тяжело. В тот раз тоска вцепилась в него основательно. Три месяца отношений. Четыре тоски. Счёт не в пользу женщины. Или дважды в её пользу. Если быть честным с собой. А если действительно быть честным? Может она ему не только нравилась? Может.
Виктор тогда пробовал утопить тоску в вине. Не так чтобы уйти в запой. Для этого Виктор был слишком ответственный. Коммуналка, ипотека, работа. Работу он терять не собирался. Да и родные… Но все свободные деньги он спускал тогда на спиртное. И трезвым становился лишь к утру. Виктор до сих пор не знал, помогло ли пьянство или просто его тоска не могла длиться вечно.
Нет, пожалуй, нет. Виктор принял решение и налил себе бокал. Последний на сегодня. Тогда, по истечении четырёх месяцев, ему совсем не понравилось то, что он стал видеть по утрам в зеркале. Не может же быть всё так серьёзно? Он лишь увидел её улыбку. А затем всего полчаса только смотрел. Ведь не может?
Лишь лучи и вспышки шоу-системы на секунды разгоняли густой полумрак кафе. Даже лиц уже было не разобрать в бешеной пляске стробоскопа. И Виктор жалел, что слишком внимательно вглядывался в лица под уже ушедшим отсюда светом. Ведь в его душе нет таких прожекторов, что могли бы рассеять столь же густой полумрак тоски.
Тьма
Виктор стёр с зеркала осевшую влагу и осмотрел своё лицо. Двухдневная неопрятная щетина. Тёмные круги вокруг глаз. Осунувшееся лицо. Нужно приводить себя в порядок. Это не дело. Виктор открыл дверцу шкафчика. Он начнёт с бритья. Уж что только в своё время не перепробовал Виктор, но, в итоге, вернулся к тому, с чего начинал в юности. Т-станок и тёплая пена на распаренную кожу. Двигая станок короткими уверенными движениями, Виктор слушал хруст срезаемой щетины и благодарил ритуалы. Ведь эти минуты, когда есть только зеркало, лезвие и отражение, он может бездумно следовать его течению. И не думать ни о чём другом. Жаль, что эти минуты коротки.
Если обратиться в глубины философии, то существует только два способа бритья. Для старшины — утром. Для жены — вечером. Ещё после армии Виктор сразу перешёл на второй. И всегда брился вечером. Даже когда радовать кого-то отсутствием щетины ему и не нужно было. Как сейчас.
