Моя любой ценой - страница 17

– Разве того, что я предложил прошлой ночью, недостаточно? – голос у Карима был такой мягкий, что по ее телу прошла дрожь.

Галила не решалась взглянуть на него. Вскоре внизу появился дворец и полностью завладел ее вниманием. Он явно строился и перестраивался на протяжении нескольких веков. Центральный купол доминировал над всем ансамблем, а от него на четыре стороны света расходились крылья – с куполами, плоскими крышами, стеклянными галереями, бассейнами и атриумами с пальмами и фонтанами.

Они приземлились на одну из плоских крыш, на которой уже стояли три вертолета.

Карим снял наушники и сказал:

– Как вы относитесь к нашему браку – это, безусловно, ваше дело. Но мы женаты, это свершившийся факт. Свадебное торжество оставляю полностью на ваше усмотрение. Но если вы вдруг не хотите им заниматься, дворцовые службы вполне способны с этим справиться, не обременяя вас. Что касается женщин моей страны – нашей страны – я хотел бы, чтобы вы стали их голосом, если хотите, конечно. Что скажете?

Она поколебалась, вздохнула:

– Каждый раз, когда я говорю вам «да», мне кажется, что мой мир рушится. У вас, наверное, так же?

К вертолету подошли какие-то люди, но Карим не отводил от нее взгляда.

– Нет, – ответил он тихо и, помолчав, добавил: – Посмотрите на мою мать, Галила. Вы хотите любви, но хотите ли вы для себя такой жизни? Будьте благоразумны и признайте, что брак по расчету – не худший вариант.

Для кого? Только не для нее.

Он предлагал ей улучшить условия жизни женщин, заплатив за это собственной свободой и надеждами на счастливый брак.

– Я никогда не могла понять, как люди живут без любви.

– Это не так сложно, – сухо ответил Карим. – Пойдемте. Позвольте, я покажу вам наш дом.

– Я думаю, у меня нет выбора, не так ли? Разве что спрыгнуть с этой крыши и разом со всем покончить.

– Никогда не говорите мне ничего подобного! Никогда!

Его ответ, быстрый и резкий, как удар хлыста, заставил ее отшатнуться. Она с ужасом вспомнила о том, как погиб его отец.

– Я не хотела…

Но он уже шел вперед, туда, где почтительно ждала их группа людей.

– Кантара, – коротко представил он Галиле женщину средних лет, в традиционном платье, с сильно накрашенными глазами, широкой улыбкой и планшетом в руках. – Правая рука моей матери здесь, во дворце. Кантара вам все покажет и поможет выбрать необходимую прислугу. Извините, мне надо идти, меня ждут.

И он ушел.

Все остальные, кроме Кантары, последовали за ним.

Галила ждала, что он оглянется, но напрасно. Близость прошлой ночи была забыта.

– Я приготовила вам чай в вашей комнате. Вы позволите вас проводить?

Галила заставила себя вежливо улыбнуться и послушно пошла за Кантарой.

Карим запретил себе оглядываться.

Откуда у этой женщины такая власть над ним, что каждое ее слово впечатывалось в его мозг?

Он видел тоску, растерянность и отчаяние на ее лице, когда она говорила о жизни без любви, и каким-то образом все эти чувства передались и ему. Он предвкушал, как он покажет ей свой дворец, а она всадила ему нож в спину, легкомысленно заговорив о прыжке с крыши. Но он не мог забыть, какой потерянной и несчастной, будто брошенный ребенок, она выглядела, когда он оставил ее с Кантарой.

Было совершенно безрассудно позволить себе стать настолько зависимым от женщины.

Глава 5

Десять дней спустя Галиле надоело, что ее игнорируют.

Не то чтобы она страдала от одиночества. Скорее, наоборот. Она постоянно была окружена горничными, клерками и консультантами, спрашивавшими о ее пожеланиях абсолютно во всем, включая то, с какой стороны от позолоченного крана должен стоять хрустальный стаканчик с зубной щеткой.

Она переодевалась минимум четыре раза в день: шелковая пижама за завтраком, элегантный кэжуал днем, роскошное платье вечером и снова шелковая пижама, но уже другая.

Если они с Каримом встречались, то все время на людях. Даже завтраки превращались в совещания, где вокруг них сновала куча людей с планшетами и бумагами, закидывая их вопросами.

Удивительно было то, что Галилу нисколько не раздражала эта деловитая суета. Ей, скорее, было интересно. Ей нравилось заниматься рассадкой гостей, утверждать меню официальных обедов и ужинов, выбирать ковры и мебель для своего кабинета и видеть, что все ее пожелания моментально исполняются.

В Халин Галила тоже пользовалась определенным влиянием, все-таки она была принцессой. Но невозможно было не заметить, что даже мнение Малака, которого никто не принимал всерьез, значило больше, чем ее собственное. Ее мать критиковала каждое ее предложение. Иногда Галиле даже казалось, что королева делала это потому, что хотела просто поступить по-своему, а не потому, что имела реальные претензии к идеям дочери.

Теперь она была королевой Зирии и чувствовала силу своего положения. Хотя этот титул казался ей в данном случае несколько смешным – ведь она еще ни разу не спала со своим коронованным мужем.

Сначала она робела, думая, что ей придется по любому поводу спрашивать одобрения королевы-матери. Но, к ее удивлению, оказалось, что это был исключительно вопрос вежливости, и Тахира априори поддерживала все ее предложения. Единственным, кто мог оспаривать ее решения, был ее муж.

Так что через десять дней она решила проверить границы своих полномочий. Она пришла в приемную мужа и сказала, что хочет видеть короля.

Секретарь принял ее чрезвычайно любезно, усадил, предложил кофе и спросил, желает ли она, чтобы король прервал телефонную конференцию и увиделся с ней немедленно.