О да, профессор! - страница 6
Будильник, черт подери!
Я очнулся с собственным членом в руке и на грани оргазма. Несколько движений рукой, и я опять упал на подушки, тяжело дыша. Словно стометровку пробежал.
Потрясающее начало дня.
Продолжение тоже было так себе. Я снова читал лекции, ненавидел своих студентов, валил на семинаре, смотрел волком, когда кто-то опаздывал на пару или подходил задать вопрос после.
Да, я мерзкий тип, но у таких обычно учат, а не халяву ловят.
Маргариту я увидел сразу. Она прошмыгнула в аудиторию одной из последних, когда я уже раскладывал план лекции, готовясь начать. Едва ли буркнув что-то вроде приветствия, она забилась на последней парте в углу. Я ее и не видел почти. Сразу стало очень жаль.
Почему? Черт знает.
Не замечал ее раньше и не следовало придавать значения вчерашнему инциденту, но что-то шевельнулось, задергалось и подкатило к горлу горечью. Совесть, что ли?
Я начал лекцию, как обычно, но в этот раз не мог просто стоять за кафедрой. Отложив листы с планом, я вышел и двинулся вперед между рядами парт.
— Настоящая духовная столица Германии — Веймар, собравший в своих стенах классиков немецкой литературы Гете, Шиллера, Гердера, Виланда, многих других, менее знаменитых авторов… — говорил я по памяти, одновременно посматривая на студентов, которые усердно конспектировали.
Все, кроме Левицкой. Что за человек? Она сидела и рисовала в тетради. Просто выводила узоры, подперев кулаком щеку. Словно и не слышала мой приближающийся голос или же напрочь его игнорировала.
Я бесцеремонно заглянул за ее плечо. Супер. Ни слова — одни рисуночки. Даже какой-то паук-клякса с подписью — Мефистохер.
Подняла на меня глаза. Огромные, перепуганные, полные ужаса, словно я и был тем самым пауком двух метров роста. Переводя дыхание между предложениями, я вздернул брови, без слов интересуясь: «Будем записывать или опять дурака валять?»
Она поспешила перевернуть страницу и с чистого листа начала конспектировать лекцию.
Так себе победа, но на первый раз сойдет.
Я встал позади нее и до конца пары вещал с галерки, буквально нависая над Маргаритой грозовой тучей.
Она больше не смотрела на меня. Даже не двигалась, только писала и писала, как заведенная. Едва звонок оповестил об окончании занятия, она вскочила, но я закрыл дорогу к бегству. В суете сборов никто и не придал значения, что я попросил ее:
— Нам нужно обсудить вашу вчерашнюю лектуру. Можем встретиться у третьего корпуса через двадцать минут?
Я там оставил машину сегодня. Возможно, это было ошибкой, но обсуждать вчерашнее в стенах универа я совсем не хотел. Это наше личное недоразумение. Нужно уладить его на нейтральной территории. Ну или в моей машине, если она согласится в нее сесть.
Она обречённо вздохнула.
— Хорошо, Матвей Александрович. Я подойду.
— Одна, — добавил я, видя, как на нас глазеет ее подружка и долговязый пацан.
— Ладно.
Она накинула на плечо лямку рюкзака и вышла из аудитории вместе с друзьями. Я поспешил собрать свои вещи. Нужно было еще заскочить на кафедру.
Ровно через двадцать минут я стоял у машины и смотрел, как Левицкая приближается. Она была сегодня в обычных джинсах, ветровке, конверсах, почти без макияжа. Обычная девчонка без этого маскарада. Милая. Весьма… Не замечал раньше. Собственно, я и не разглядывал студенток, чтобы не было соблазна.
— Что вам надо, Матвей Александрович? — спросила она почти дерзко, но тут же словно испугалась саму себя, опустила глаза вниз.
— Домой тебя хочу отвезти.
— Не надо.
О, ну, конечно, как неожиданно.
— Садись в машину, Маргарита. У меня нет ни времени, ни желания с тобой спорить.
Она сжала губы, качнулась на пятках. Я уже думал, уйдет, но она вдруг усмехнулась.
— И дверь даме не откроете? Где ваши манеры?
Я обреченно вздохнул и дёрнул ручку.
— Соблаговолите?
Довольная Маргарита уселась в объятия кожаного сидения. Я захлопнул дверцу, обошел авто, сел за руль. Сложив руки на колени, Левицкая притихла, видимо, побаиваясь. Все-таки режим самосохранения у нее активируется время от времени.
Я завел машину и выехал с парковки.
— Я просмотрел то, что ты написала вчера. Всю ту чушь вперемешку с тем, что удалось скатать со шпор.
— Мы перешли на «ты»? — спросила она, вздернув одну бровь.
— Очевидно, — буркнул я себе под нос.
— Окей, значит, я могу называть тебя…
— Нет, — рявкнул я. — Не можешь!
Она вжалась в кресло, и я выругался себе под нос, проклиная несдержанность.
— Ладно, Маргарита, твоя взяла. Давай, не будем утрировать и усугублять случившееся вчера, хорошо?
— Так это я усугубляю? Это вы взялись мне тыкать с какой-то стати.
— Извини. Скажи адрес. Куда сейчас свернуть?
— Налево, — буркнула она. — Третья улица Свободы.
— А, знаю. Район ботанического сада?
— Да.
Я перестроился, свернул на светофоре, вдохнул поглубже и выдал речь, снова возвращаясь к уважительному тону и форме.
— Я должен извиниться перед вами за вчерашнее, Маргарита. Это было непозволительно. Думаю, мы оба погорячились. Не перекладываю на вас ответственность, ни в коем разе. Это, конечно, моя вина. Я был зол, несдержан. Все время, что преподаю, студенты словно испытывают меня на прочность. Неужели так сложно выучить материал? Я плохо объясняю?
— Нет, — пискнула она. — Кажется.
— Быстро говорю? Вы не успеваете записывать? Ах да, вы же вообще не конспектируете!
— Простите, я…
— Пообещайте, что выучите мои лекции и прочтите уже хоть что-то по курсу. Летом будет экзамен, плюс вам нужно уже выбрать тему курсовой. Соберитесь, Маргарита! Еще есть возможность взяться за ум и втянуться в учебу.
