Без пощады - страница 121

Вообще-то и мне, и всем пилотам с боевым опытом насчет «пробил час» стало ясно при первом же взгляде на гермокостюмы техников. Но одно дело «ясно», а другое дело — произнесено вслух командиром авиакрыла. Сказанное Бердником превратило факт интуитивно-гадательный в оперативно-тактический. Чтобы понять наши чувства в ту минуту, нужно быть кадровым военным.

И снова старлей Белоконь (комэск-1, с ума сойти!) был впереди всей прогрессивной ветви Великорасы:

— Били, бьем и будем бить клонскую нечисть! Смерть конкордианским оккупантам!

Инициатива командира была поддержана всей первой эскадрильей истребителей.

— Смерть оккупантам!

— Даешь Хосров!

— Даешь победу!

Наша эскадрилья и пилоты ударных флуггеров отмолчались. Настроение было приподнятым, боевым, но если честно — не тем.

Пока еще — не тем.

Бердник терпеливо переждал всплеск энтузиазма воспитанников Белоконя и продолжил:

— Да, товарищи, генеральное сражение. Как вы помните из предыдущего инструктажа, наша задача — маневренные оборонительные бои. Главной нашей целью являются авианосцы. Но не исключено перенацеливание на линкоры или десантные соединения. В настоящее время командование обрабатывает оперативную информацию, чтобы принять решение о конкретном варианте ведения боевых действий. Таких вариантов, по сути, два. Первый: атаковать главные силы противника прямо на переходе. Второй: дождаться, когда его соединения достигнут ближней зоны обороны Города Полковников и втянутся в бой с Интерфлотом. Выбор конкретного варианта действий будет осуществлен на самом высоком уровне, военным советом Первой Группы Флотов под началом главкома Пантелеева лично…

Интересно, что «конкретный вариант» был выбран в те самые секунды, когда Бердник вводил нас в курс дела. Взрыкнула громкая связь, и снизошел на нас глас небесный.

— Говорит Шубин! Летному составу авиакрыла — готовность десять минут! Старшим техникам принять к исполнению схемы боевой нагрузки! По истребителям «Дюрандаль» — Д-11, по истребителям «Горыныч» всех модификаций — Г-5, по штурмовикам «Белый ворон» — В-2, по торпедоносцам «Фульминатор» — Ф-2. Схемы продублированы через БИУС.

— Надеть летные скафандры! — приказал Бердник, хотя это было пустой формальностью: все мы прекрасно знали, что и как делать по «готовности десять минут».

Знали это и техники — впрочем, как оказалось, не все.

Старшина моего расчета мичман Хоменко и техник-оружейник немедленно занялись подвеской противокорабельных «Мурен», положенных нам по схеме Д-11. А третий номер — белобрысый парень, похоже, совсем недавно призванный из запаса, — сделал полшага в сторону и замер в нерешительности.

Я не без труда припомнил, как его зовут.

— Ну что же ты, Петя, скафандр давай!

— А?

— Ска-фандр. «Гранит-2». В оранжевом рундуке, от которого у тебя дистанционка в кармане!

— Ой, извините…

«Ой, извините», мама моя дорогая…

Пока Петя медлительно и неловко запечатывал мое бренное тело внутри скафандра, я рассматривал торпеды, которые одна за другой выныривали из погребов рядом со стоянкой «Фульминаторов».

Сразу видно, техники времени зря не теряли. На матово-черных боках торпед белели залихватские, удалые росчерки «За Москву!», «За Кремль!», «За Манеж!», «За Берлин!».

Встречались и личные мотивы: «За Тоцкого!», «За Серегу!», «За Бехерова!» (Бехеров был комэском-2 торпедоносцев, погибшим в самом начале войны; кто такой «Серега», я не знал, может быть, и Цапко).

Попадался юморок: «Гостинец от Петрины», «Гвардейский привет из Севастополя» и длиннющее «Шашлычница одноразовая фугасного действия «Русский кебаб».

Было и кое-что непонятное — похоже, результат стараний резервистов из Западной Европы. На одной торпеде мне попалось «Friggintrain», на другой — «Vergeltung».

— Слушай, Петя, у тебя баллончика с краской не завалялось? — бросил я через плечо.

— Какого баллончика?

— Да любого!

— Откуда ж ему взяться?

— То есть как откуда? А хоть те же гвардейские знаки? Вы же их как-то рисовали на флуггерах?

— Они, товарищ лейтенант, не красками делались. Это термопереводные картинки.

— Черт, да, действительно… А вон то — белой краской рисовано, верно? — Я ткнул пальцем в торпеду с такой композицией: череп и кости, обрамленные круговой надписью «Наш ответ Народному Дивану».

— Наверное… А зачем вам?

— Экий ты сонный, братец. Ну давай, помоги нашему героическому флоту, придумай: чем можно писать на корпусе «Мурены»?

— А-а-а, так вот вы к чему? Я сейчас, мигом!

Петя убежал к старшине расчета, а я, поскрипывая электромышцами скафандра, кое-как развернулся на месте, чтобы поглядеть на своего красавца.

Схема боевой нагрузки Д-11 — это две противокорабельные «Мурены», два блока «Оводов» (против флуггеров, малого радиуса действия) и дополнительные топливные баки на внутренних узлах подвески. Все уже было готово, не хватало только одного блока «Оводов», справа. Его сейчас как раз подавала тележка, управляемая техником-оружейником.

— Вот! — Из-под фюзеляжа вынырнул радостный Петя, размахивая черным маркером.

— Ну и как я буду писать? Черным-то по черному?

— Не волнуйтесь, товарищ лейтенант, все учтено могучим ураганом. Вы пишите, а я потом проявлю.

— Проявишь?

— Вот увидите!

Величественный в своем скафандре, как боевой слон, я подошел к «Мурене» под левой плоскостью, примерился и вывел маркером «За».

— Проявляй.

— Уже?

— Хочу посмотреть, как получается.