Перстень Калиостро - страница 69

— Подождите! — опомнился Андрей. — Это недоразумение, я все расскажу, дам точный адрес!

Но здоровенный детина уже сгреб его и волоком потащил вон из квартиры к черному ходу. На лестнице Андрей пытался сопротивляться, и парень, спокойно примерившись, дал ему в лоб, отчего у Андрея посыпались искры из глаз, клацнули зубы, и он прекратил всяческое сопротивление.

Войдя во двор, парень впихнул Андрея в машину и приковал в салоне к ручке. Андрей впал в прострацию и ни на что не реагировал, даже когда парень натянул ему на глаза черную шапочку. Ехали недолго, а может, Андрей от страха терял сознание.

Машина съехала с шоссе и остановилась.

Парень снял с Андрея наручники и черную шапочку, проговорил напоследок: «Чтобы дорогу в эту квартиру забыл начисто!» и мощным тычком отправил его прямо в зловонное болотце, которое образовалось недалеко от шоссе из отходов небольшого заводика. Что выпускал завод, никого не интересовало, тем более что он был давно закрыт. Но вонючее болото рядом с высоким забором осталось, туда-то и приземлился Андрей.

От вони и холодной воды, он пришел в себя. Он с трудом выбрался из зловонной жижи и, оглянувшись вокруг, побрел вдоль высокого и глухого забора. Его трясло и тошнило от собственного запаха. Вонючая субстанция облепила его всего, потому что он очень неудачно упал в болото — головой. Он добрел до запертых ворот и разглядел за забором проблеск света в маленькой сторожке при входе. Чувствуя, что если не отмоется и не высушит одежду, то больше не выдержит, Андрей заколотил в ворота ногами.

— Чего надо? — отозвался наконец недовольный голос.

— Откройте! Помогите! — кричал Андрей.

— Шел бы ты, парень, отсюда к такой-то матери, — доброжелательно посоветовали из-за забора, — а не то собаку спущу.

И больше уже на стук и вопли Андрея никто не отзывался. Пошел дождь, и Андрей был этому рад, потому что лицо и руки там, куда попала вонючая гадость из болота, невыносимо жгло. Он побрел по шоссе в сторону города, подставляя лицо дождевым струям. Так и шел он несколько часов, потому что попутные машины при виде такого чучела с вытянутой рукой только увеличивали скорость. До своего дома он добрался глубокой ночью, перебудив всю семью. Глядя в их злобные и брезгливые лица, он подумал внезапно, как бы они обрадовались, если бы он не вернулся совсем.

* * *

Прошло две недели. На дворе начался июнь, и наступила жара. В нашей с Лешкой маленькой квартирке было невыносимо душно, потому что крыша за день очень накалялась и за ночь не успевала остыть. Мы много времени проводили в парке. Заработанные деньги у меня подходили к концу, кое-что подбросила мать на лето, но дала понять, что ее возможности небезграничны.

Мой бывший муж понял мои слова о том, чтобы он убирался из моей жизни, совершенно буквально и не давал о себе знать.

Когда же я позвонила свекрови и осторожно спросила ее, не забыл ли папочка, что у него есть сын, свекровь расстроенно ответила, что у Стасика сейчас большие неприятности, что его сожительница куда-то пропала, то есть утром две недели назад ушла из квартиры и не вернулась. И теперь Стасику очень тяжело приходится, потому что, с одной стороны, в милиции на него смотрят косо, с другой — наезжают Аленины компаньоны и уже вытрясли из него все деньги. Кроме того, из квартиры Алены его попросили родственники, так что Стасик живет сейчас у них, и его отец этим очень недоволен, потому что звонят и приходят разные люди и грубыми, словами требуют Стасика. В общем, никакого покоя.

Я посочувствовала свекрови и повесила трубку. Следовало срочно искать работу, но перед этим пытаться определить куда-то Лешку на лето, потому что при такой жаре ребенок должен находиться не в каменном мешке, а на свежем воздухе вблизи водоема.

О том, что мне самой врач велел отдохнуть хотя бы месяца полтора, я старалась не думать.

Тамара Васильевна собралась на дачу к сестре — Надеждиной матери. Поколебавшись, она неуверенно предложила взять ненадолго с собой Лешку, но я отказалась — не хватало еще вешать такую обузу на двух старушек! Мои родители работали, свекровь сидела дома со свекром, а в садик Лешка не ходил, так что отправить его на дачу с группой я не могла.

Между делом я перезванивалась с Павлиной Ивановной. Она сказала, что в тот день, когда случилось столько замечательных событий, у нее, оказывается, была память сестры, и она целый день провела на кладбище в Горелове. Павлина очень переживала, что не видела, как Саша пришел в себя. — — — А сам-то он как? — отважилась спросить я.

— Да как тебе сказать… Совсем стал не тот. Меня сразу узнал, здравствуйте, говорит, тетя Пава, расскажите про маму. Сели мы, чаю попили, я и говорю, что мать его, умирая, просила меня за ним приглядеть.

И уж как могла, я приглядывала. А что Лидия деньги за это платила, так сама знаешь, какие это деньги. Да только недолго мы так с Сашей беседовали. Дня три он по квартире поболтался, как из больницы вышел, рука зажила маленько. Заходит он как-то ко мне, ключи оставил. Уезжаю, говорит, тетя Пава, и не знаю, когда вернусь. Здесь, в квартире, тоска берет. И то верно, не до конца он в себя пришел, душа у него больная.

В глубине моей собственной души шевельнулась легкая обида — уехал, даже не попрощался. Я тут же себя одернула: Саша общался со мной, ничего не сознавая. И потом мы как-то не успели толком познакомиться. Тем более что в тот день я была в ужасном состоянии, потому что волновалась за Лешку, и наговорила ему много лишнего.

Что ему до меня? Похоже, что дорожки наши разошлись.

— А как он с Лидией разобрался? Вернула она ему вещи-то?