Ген бессмертия - страница 77
Она прижала руки к своей шее, немного успокоилась, но все равно продолжала шумно дышать.
— Ладно, я вампир. Хоть с этим определились. Но что плохого я сделал твоей дочери или тебе? Не я ли тут вас защищал?
Она нахмурилась и кивнула. Потом решилась спросить:
— Зачем ты здесь? Что тебе от нас нужно?
— Я пришел, чтобы защищать твою дочь. И я могу увезти вас отсюда туда, где вам никто не будет угрожать. Скоро придут другие, а они не будут такими же добренькими.
— Зачем мы тебе?
— Я хочу обратить Настю. И тебя, если и на это дадут разрешение, — я не врал. Людмила с вероятностью в пятьдесят процентов тоже была моей наследницей. Скорее всего, Управление даст разрешение и на ее Ритуал.
— Обратить… в вампира? — она окончательно успокоилась. И, кажется, теперь была готова даже рассмеяться. — Ты в своем уме? Ты забыл, что я знала охотника и тот успел мне рассказать многое о вас? Не представляю, кто вообще добровольно мог бы на такое согласиться! Могущество? Бессмертие? Ради чего? Чтобы пить кровь других людей? Продать свою душу ради пяти веков полужизни?
— Душу? — меня зацепило именно это слово.
— Да, мертвец. Душу. Которая, в отличие от тебя, на самом деле бессмертна. Бог отвернулся от таких тварей, как ты!
— Пфф! — не удержался я. — Я умер девяносто пять лет назад, и с тех пор ни разу не видел даже признаков существования твоего бога!
— Это не доказывает, что его нет!
— И не доказывает, что он есть. И уж точно не доказывает, что он от нас отвернулся. Да святые гондурасы, это вообще ничего не доказывает! Кроме того, что некоторым смертным очень нужны иллюзии, — разговор становился предельно абсурдным. Но теперь я кое-что понял — Людмила никогда не даст добровольное согласие на Ритуал. Таким образом, то, что она моя возможная родственница, перестает иметь значение. Значит, выход только один. К тому же, мои силы восстановились до такой степени, что я могу сосредоточиться.
— Забудь о вампирах и охотниках — все, что с ними связано, все, что ты видела или слышала о них.
— Алекс?
— Да, Людмила Михайловна.
— Что… что произошло? Ты держал меня за шею… больно. А до этого я кинулась на тебя с ножом! О, господи… Я ранила тебя? — она увидела разрезанную на груди рубашку и кровавое пятно.
— Нет. Да. Ничего страшного.
— Алекс! Я не знаю, что… почему я набросилась на тебя!
— Вы слишком многое пережили за последнее время. Это был нервный срыв.
Людмила недоуменно трясла головой.
— Прости меня! Прости! Пойдем скорее в квартиру, я посмотрю твою рану.
— Не нужно, — я отцепил ее пальцы от своей одежды. — Все в порядке. Не волнуйтесь, пожалуйста. Идите, проверьте, не проснулась ли Настя. А я завтра к вам загляну.
— Ты так спокоен! Я чуть не убила тебя!
— Давайте об этом забудем?
Она взволнованно смотрела в мое лицо, ища хоть малейшие признаки негодования, а потом была вынуждена согласиться. Да, забудем. Уже забыли все, что нужно.
Не имею ни малейшего представления о том, как она теперь себе объяснит, куда делся Пол. Или почему сбежала от Настиного отца восемнадцать лет назад. Сейчас думать об этом не хотелось. Я могу стирать воспоминания, но не могу их заменить на что-то другое. Пробелы так и остаются пробелами. Но у смертных есть одна очень полезная черта — они сами объясняют себе все, что не могут понять. И она что-нибудь придумает сама. А я слишком сильно устал. Домой, пока Фея со скуки не начал ломать мебель. Дома мы устроим почти семейный ужин. На этот раз разрешу ему вызвать проституток, он давно просил. Девочки потом так смешно удивляются, что уснули в самом процессе! Извиняются, придумывают нелепые объяснения. А мы и не обижаемся на них — говорим, что все понимаем, что в следующий раз повеселимся, как следует, и даже всегда платим по тарифу. Не знаю, с чего Людмила так невзлюбила вампиров — посмотрела бы она на нас двоих, после ужина со смехом играющих в карты или смотрящих вместе какую-нибудь старую комедию. Идиллия! Не в каждой человеческой семье бывает такая уютная атмосфера.
***
К Насте я теперь заходил каждый день. Людмила Михайловна заметила, что в моем присутствии она на глазах оживает и становится веселее. Ну еще бы! Я же, хоть вам это и не угодно, упырь! Я ей помогаю своими упырскими способностями! Отношения у нас с этой женщиной стали прежними, когда она через пару визитов избавилась наконец-то от неловкости.
Сама Настя, конечно, до сих пор грустила и в институт все еще не вернулась. Она умница, нагонит. Наши занятия тоже временно приостановились, поэтому мы просто болтали, ужинали вместе или смотрели фильмы. Она спросила как-то, когда мы сидели на диване перед телевизором, а ее мать еще не вернулась:
— Алекс, ты мне друг?
Присмотрись повнимательнее! Я не друг тебе и никогда им не буду.
— А как ты думаешь, почему я тут сижу и смотрю эту чушь?
— Потому что тебе меня жалко.
— И это тоже, — на нее опять нашло настроение пооткровенничать. Это ничего хорошего не сулило.
— А как ты ко мне относишься?
Хочу разорвать тебя на куски и поцеловать каждый. Даже не знаю, в какой последовательности.
— Как к другу, которого мне жалко.
— А хочешь узнать, как я отношусь к тебе?
