Тёмные плясуньи - страница 91
Но изменения в фамильяре потрясли девушку. Как только начала видоизменяться голова, а птичьи лапы утолщились, Лирейн снова встала со стула, на который было присела, и опустилась на корточки перед своим фамильяром. А Сиг-Дха устало подумал: “Да, эта девушка права. Среди всего подлого и ужасного, что сотворил Католдус, хотя бы сейчас полетели мгновения доброго и нужного…”
Прошло немного времени, когда Лирейн вдруг рассмеялась и погладила по спинке маленького гепарда, который упал на задницу и пытался рассмотреть себя сбоку, шлёпая лапами по полу, чтобы удержать равновесие.
- Керней, ты прекрасен!
А люди за столом расхохотались, но их смех не был издевательским. Это был смех облегчения после того напряжённого выжидания, во что же превратится фамильяр.
- А ещё… - начала было Лирейн, но её резко дёрнул к себе Бриндан. - Бриндан, дай я скажу! Я же не для себя! Сиг-Дха, вы должны помочь Лиаму!
- Что? - поразился Коршун, который после возвращения Кернея в свой истинный облик возмечтал о том, чтобы уйти в свою спальню и выспаться.
- Если бы не Лиам!.. - горячо сказала девушка.
- Между прочим, я согласен с Лирейн, - серьёзно сказал Бриндан, сам садясь на ковёр и поглаживая мурлыкающего от удовольствия фамильяра. - Если бы не Лиам, мы никогда бы не вырвались из этой западни! Если бы не Лиам… - Он взглянул на свою жену. - Если бы не он, мы…
- Лиам должен получить свою награду! - решительно сказала Лирейн.
- Я уже получил, - философски откликнулся Лиам. - Я знаю, кто мой отец. Был. Я знаю, что есть родственники, на которых я могу взглянуть, чтобы убедиться: я не один в этом мире. Но от Трисы я никуда! Где-то там, где - я пока не знаю, у меня родственник. Но родной человек у меня один - моя бабушка Триса.
- Ты благороден, - заметил Сиг-Дха, запнувшись, потому что хотел добавить: “В отличие от твоего отца”. Но вовремя спохватился и промолчал. Нельзя сейчас об этом. - И я постараюсь вознаградить тебя, как только разберусь со всем, что надо заново сделать.
Бриндан обнял свою жену, что-то шепча её на ухо. А Сиг-Дха снова заметил странный взгляд Лирейн на старуху Трису, причём старая некромантка улыбнулась девушке уголком губ и поднялась от стола.
- Нам пора, - легко сказала Триса и ухватила внука за руку. Отдыхай, Коршун, в своём замке снова хозяином. Завтра тебе придётся много чего сделать.
Вызванный дворецкий велел одному из слуг проводить странную пару на выход, да ещё, по приказу хозяина, указал, что этим двоим надо бы дать карету, которая довезёт их до дома. Сиг-Дха проследил, как старуха и молодой мужчина прошли до двери и пропали за нею. Обернувшись к племяннику, он увидел, что молодая пара стоит по обе стороны от гепарда, кажется, собираясь тоже уходить. И племянник подтвердил:
- Нам пора, дядя. Увидимся, когда ты этого захочешь. Но сегодня мы пропустили занятия в академии. Отдохнём этот день, и завтра у нас учёба. Так что и мы идём спать.
Он коротко и почтительно поклонился Сиг-Дха, и все трое зашагали к входной двери. Причём парочка слегка посмеивалась над фамильяром, который ещё не привык к своей новой форме и спотыкался, не всегда правильно ставя мягкие толстые лапы.
Когда молодые люди ушли, Сиг-Дха тяжело задумался. Какая тайна связывает старую Трису и девушку Лирейн?
Хотелось спать, но пока сон оставался несбыточной мечтой.
Первым делом надо было заняться вещицей, доставшейся от Католдуса.
Коршун встал от стола и неуверенно побрёл в спальню. Одновременно он вспоминал Кернея и насмешливо думал о себе, что он после долгого лежания на магическом рисунке тоже разучился нормально ходить. За спиной, негромко переговариваясь, слуги принялись за уборку со стола… Он зашёл в свою спальню, поражаясь одной только мысли, что сейчас ляжет на чистое постельное бельё и будет спать столько, сколько сможет: представители службы королевских магов предупредили, что не будут беспокоить его по делу о Маровых болотах трое суток.
Со столика, стоявшего рядом с его кроватью он взял артефакт с кровью его рода и тяжело задумался, вспоминая брата… Девочка права в своём желании вознаградить Лиама. И он, Коршун, сделает это обязательно…
Он снова увидел перед глазами картину, вызывающую у него противоречивые чувства. Ритуальная комната. Лиам стоит на коленях у тела своего отца, а тот смотрит на него слабеющими глазами, чьи веки закрываются уже сами по себе, смотрит - не в силах поднять голову и шепчет только одно: “Прости, сын, прости! Это моя вина… Моя! И моё наказание за твою жизнь!”
Сиг-Дха тряхнул головой, чтобы отогнать навязчивую картину.
- Что же я могу сделать для тебя, Лиам? - спросил он сам себя и поклялся узнать, как живёт и чем живёт молодой мужчина, сын Католдуса. А потом уже, исходя из этого знания, придумать, как и чем одарить его.
А пока - надо уничтожить артефакт, который Католдус, так и не смирившись, снова хотел использовать, чтобы перевести кровь Коршуна в ритуальный рисунок.
Маг подошёл к окну и протянул навстречу солнечным лучам ладонь с лежащим на ней аграфом. Тёмно-красный камень аграфа на свету вспыхнул так, словно изнутри в него плеснули кровью. Но солнечные лучи продолжали вливаться в камень, и тот сначала треснул… А Сиг-Дха всё глядел на него, мысленно проговаривая заклинание… Треснувший камень мгновениями позже распался на несколько осколков, каждый из которых постепенно растаял, и вскоре на ладони мага лежала обычная застёжка для плаща, нисколько не магическая.
Двадцать вторая глава
