Сладкое зло - страница 2
Он засунул телефон обратно в карман.
Я потерла голые плечи. Весенний день в Атланте выдался теплым, но как только солнце скрылось за высокими домами, температура воздуха упала. Мы жили не в самой Атланте, а в Картерсвилле — городке в часе езды к северу, — и мне было непривычно находиться в большом городе, особенно ночью. Над нами зажглись городские огни, толпа с наступлением сумерек стала шуметь громче.
— Не смотри туда прямо сейчас, — прошептал Джей, нагнувшись к моему уху, — но тип, который стоит на три, явно тобой интересуется.
Я тут же посмотрела, и Джей недовольно крякнул. Забавно: тот парень действительно на меня глядел — вот только глаза у него были налиты кровью. Он кивнул мне. Я, с трудом подавив глупый девчоночий смешок, развернулась спиной и принялась сосредоточенно играть прядью своих русых волос.
— Ты бы поговорила с ним, — сказал Джей.
— Ни за что.
— А почему?
— Он… под кайфом, — я перешла на шепот.
— Откуда ты знаешь?
Я знала. Когда тело человека находится под воздействием определенных веществ, цвета эмоций тускнеют и размываются. У этого типа они были, мягко говоря, неотчетливыми.
Дар видеть эмоции как цветную ауру — часть моей врожденной способности чувствовать настроение окружающих. Спектр цветов, как и спектр эмоций, устроен довольно сложно, у каждого оттенка собственное значение. Упрощенно, положительные эмоции всегда цветные, от ярких до пастельных, а отрицательные — по большей части оттенки черного, хотя есть несколько исключений. Зависть зеленая, спесь фиолетовая, похоть — она очень часто встречается — красная.
Меня завораживали эти цвета и их смена, то медленная, то стремительная. Я старалась не считывать постоянно эмоции людей и ни на кого не смотреть подолгу, чтобы ненароком не вторгнуться в чужой внутренний мир. Ни один человек — ни Джей, ни даже Патти, моя приемная мать, — не знал об этом моем даре.
Мы медленно продвигались к дверям клуба. Я в очередной раз одернула юбку и, взглянув вниз, убедилась, что ее длина находится в рамках приличий. Прекрасно, Анна. По крайней мере, твои ноги уже не выглядят как пара зубочисток, на них образовались кое-какие мышцы. Пока я росла, меня все время называли «худышкой» и «спичкой», но я никогда особенно не зацикливалась на собственной фигуре — или ее отсутствии. Бюстгальтеры с вкладками — отличное изобретение, а два небольших углубления по бокам вполне сходили за талию. Но пять недель назад я прочла, что тело — «храм моей души», и начала заниматься бегом.
Здоровый храм, так и запишем.
Еще через несколько шагов Джей потер ладони и сказал:
— Знаешь, когда попадем внутрь, я бы мог взять нам чего-нибудь выпить.
— Никакой выпивки, — тут же откликнулась я, и мое сердце забилось чаще.
— Отлично, понял. Никакого алкоголя, никаких наркотиков, никакого ничего. — Джей похлопал ресницами, передразнивая меня, и легонько ткнул меня локтем в бок, показывая, что пошутил. Он, разумеется, не мог предложить такого всерьез, но знал о моем отвращении к веществам. Даже сейчас его замечание насчет наркотиков и алкоголя вызвало у меня неприятное, почти физическое ощущение, как будто меня куда-то толкают и волокут, поспешно и жадно. Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
Наконец, очередь дошла до нас. Молодой билетер надел мне на руку браслет для несовершеннолетних, смерил оценивающим взглядом мои волосы до пояса, приподнял бархатный заградительный канат, и сначала проскочила внутрь я, а за мной по пятам — Джей.
— Серьезно, Анна, — засмеялся он у меня за спиной, — не позволяй мне сегодня стоять на пути у всех этих ребят.
Джею приходилось говорить громче — мы вошли в зал, а там уже было полно народу, и гремела музыка. Мне конечно, следовало собрать волосы, — я отлично это знала, но Яна, сестра Джея, уговорила меня их распустить. Я перекинула волосы через плечо и принялась скручивать их пальцем в жгут, глядя на густую толпу и помаргивая от шума и ярких вспышек эмоций.
— Им только кажется, что я им нравлюсь, потому что они меня не знают, — ответила я Джею.
Он покачал головой:
— Терпеть не могу, когда ты говоришь такие вещи.
— Такие — это какие? Что я особенно особенная?
Я пыталась пошутить — мы, южане, пользуемся этим выражением, когда хотим беззлобно намекнуть, что кто-то «не прав». Но из груди Джея, к моему удивлению, вырвался серый всполох — гнев. Потом серый цвет рассеялся.
— Не говори так о себе. Ты просто… застенчивая.
На самом деле я была очень странной, и мы оба об этом знали. Но мне не хотелось расстраивать Джея, и потом, не смешно ли вести серьезный разговор, вопя во всю мощь своих легких?
Джей вытащил из кармана вибрирующий телефон, взглянул на экран и с улыбкой передал аппарат мне. Патти.
— Алло! — Я заткнула другое ухо пальцем, иначе ничего не было слышно.
— Просто проверяю, что с тобой все в порядке, милая. До чего же у вас там шумно!
— Да, очень! — прокричала я в трубку. — Все отлично! Буду дома к одиннадцати!
Я впервые попала на такое мероприятие. Впервые в жизни. Джей самолично уговаривал Патти отпустить меня, и каким-то чудом она разрешила мне пойти. Но ей было не по себе, весь день она нервничала, как кошка у ветеринара.
— Будь все время рядом с Джеем, а если кто-нибудь незнакомый с тобой заговорит…
— Знаю, Патти. Не волнуйся, хорошо? Никто со мной не заговаривает. — Нелегко было успокаивать ее, перекрикивая шум, когда меня еще и толкали со всех сторон.
