Сладкое зло - страница 67

— Как бы мне хотелось хоть раз увидеть твою цветную ауру!

— Ну, а я рад, что ты этого не можешь. И хотел бы никогда не видеть твоей.

Не зря он говорил, что правда может ранить намного хуже, чем любая ложь.

Глубоко вздохнув, я повернулась, подхватила сумку и, не оглядываясь, зашагала к аэропорту.

Глава двадцатая
Слон в комнате

Сей дух могучий может сам в себе

Создать из ада рай, и ад из рая.

Джон Мильтон, «Потерянный рай»

Если бы я не знала наверняка, что это не так, то могла бы поклясться, что Патти видит эмоции и читает мысли. Может быть, это приходит с материнством. На полпути из аэропорта домой она уверенно сказала:

— Ты в него влюбилась.

Я могла только кивнуть.

— Тебе больно. Мне не следовало тебя отпускать.

— Нет, я рада, что поехала, и не хотела бы сейчас отыграть назад. Так было нужно. И потом, — я попыталась улыбнуться, — всякому подростку положено пережить безответную любовь.

— Безответную? — Патти удивленно подняла брови. — Этот мальчик — когда я говорила с ним, мне не показалось, что ты ему безразлична. Вероятно, ты не одна сейчас мучаешься.

Остаток дороги мы не разговаривали, и я обдумывала с разных сторон то, что она сказала.

Я чертила в уме карту нашей несостоявшейся обратной поездки, постоянно пыталась представить себе, где бы мог сейчас находиться Каидан, и ни о чем другом не могла думать. Джей не знал, что я вернулась домой раньше, чем планировалось, а сама я еще не была готова с ним разговаривать.

Мои надежды вспыхивали каждый раз, как звонил телефон, но это всегда был кто-то другой. Я выстраивала всевозможные сценарии того, как он приходит ко мне, или звонит мне, признается в своих чувствах, и мы убегаем куда-нибудь далеко, где его отец никогда нас не разыщет.

Проще говоря, занималась самообманом.

Так вот что случалось с девушками, которых бросал Каидан Роув? Теперь мне было понятно, что стояло за бесчисленными сообщениями, которые на него сыпались. Интересно, все ли девушки испытывали при его прикосновениях те же невероятные ощущения, что и я? И не вообразил ли он, что мне не должно быть так больно, как им, коль скоро он покинул меня ради нашего общего блага? Потому что мне было очень больно.

Я сразу же вышла на работу по возвращении и попросила дать мне как можно больше часов.

Патти в первый день старалась меня не трогать, а на второй попробовала развеселить.

— Не проехаться ли нам с тобой по каким-нибудь дворовым распродажам?

Я покачала головой.

— А на озеро?

Я затрясла головой изо всех сил. Невозможно.

— Ну, ладно. Конечно, у нас нет никакого формального повода, но как насчет мексиканской кухни?

Она вопросительно подняла брови и сверкнула глазами. А я разрыдалась.

На третий день я решительно сказала себе, что пора выбираться из этой нездоровой хандры, хотя бы ради Патти. Жалость к себе в такой ситуации — все равно что теплая шерстяная кофта при изнуряющей жаре, надо от нее избавиться. Так что с утра я первым делом отправилась на короткую пробежку. Это немного помогло.

Когда я вернулась, Патти сидела на балконе. Увидев меня, она поднялась и вошла в квартиру, а я заметила в ее ауре намек на желтый цвет.

— Какао, как обычно?

Я на минуту задумалась.

— Пожалуй, лучше кофе.

Она удивленно взглянула на меня, потом кивнула.

Мы уселись рядышком на диване, и она передала мне чашку горячего кофе с сахаром и сливками. Я сделала глоток. Напиток чуть горчил, но это мне подходило.

Патти погладила меня по руке.

— Знаю, — сказала она, — что в твоей жизни наступила темная полоса. И прошу тебя — будь сильной. Именно тогда, когда тебе больно и страшно, нужно копать глубже всего.

Я кивнула, хотя вовсе не казалась себе сильной. Чувствовала себя не избранницей, которой можно доверить небесное оружие, а маленькой девочкой, прикидывающейся, что ей по вкусу кофе.

Видимо, ощутив мою неуверенность, Патти протянула ко мне обе руки и с такой силой стиснула меня в объятиях, что чуть не отдавила мне голову и едва не опрокинула обе наших чашки.

После обеда я еще раз бегала, потом читала — по крайней мере, пыталась читать, — потом съела громадную порцию шоколадного мороженого с орехами, а управившись с ней, переслушала все свои любимые песни. Но оказалось, что они не вызывают у меня прежних чувств. Мне не хватало любимых песен Каидана.

Постоянное общество Патти помогло мне расколоть скорлупу беспросветной тоски, и теперь сквозь нее пробивался тоненький лучик света. Но требовалось нечто большее. Пора было с головой окунуться в неисчерпаемый резервуар жизнерадостности, которого я до сих пор избегала.

Я позвонила Джею.

— Ты дома! Что у тебя слышно? Как съездила?

Услышав его голос, я счастливо раскинулась на диване.

— Пожалуй… хорошо. Я рада, что съездила.

— Хорошо? Хорошо?! Ладно — вижу, телефоном тут не обойтись. Еду к тебе, дюймовочка, не уходи никуда.

Через рекордно короткое время Джей уже был в нашей гостиной, полный до краев кипучей желто-оранжевой энергии. Он заключил меня в медвежьи объятия, я взвизгнула. За ту неделю, что мы не виделись, волосы у него на голове отросли и превратились в пышную шевелюру, а поросль на подбородке стала заметно длиннее. Он раскинулся на диване, а я уселась, скрестив ноги, в кресло-качалку.

— Прежде всего, — заговорил Джей, — за сколько дней он тебя покорил?