Сладкое зло - страница 99
Как оказалось, поскольку духи бесплотны, возможности связи у них ограниченные. Видят они хорошо, а слышат неважно — только если приблизятся вплотную, туда, где вибрация голоса сильнее всего и уже есть возможность проникнуть в сознание человека. Громкая музыка мешает им слушать, и это для нас полезно — подслушать наш разговор издалека им не удастся. Когда они рядом, мы их тоже можем слышать, а также открывать им свое сознание и общаться с ними телепатически — как бы перешептываться.
Мой отец был уверен, что никто из повелителей слушать нас не будет, а отец Каидана уехал на Новый год в Нью-Йорк. Это меня тревожило, поскольку туда же отправилась и Патти, хотя она — я это знала — собиралась вернуться в свой отель сразу после того, как шар достигнет нижней точки. Но мне была ненавистна сама мысль, что ей придется дышать с ним одним воздухом.
Мы направились в бальный зал, при этом Вероника чуть сильнее сжала мое плечо и спросила:
— Ты точно в порядке?
— Если честно, то я не очень хорошо себя чувствую.
Она остановилась и заставила меня посмотреть ей в глаза.
— Может быть, тебе лучше отправиться домой и принять какое-нибудь лекарство?
— Нет, обойдусь, — и я потащила Веронику вперед.
Мы отстояли очередь из таких же, как мы, нарядных мальчиков и девочек, преимущественно старшеклассников. Тем, кому уже исполнился двадцать один год, выдавали ярко-оранжевые браслеты, а тем, кому было меньше, несмываемым маркером рисовали на обеих руках большую букву X. Входя в зал, Вероника с досадой посмотрела на свои изящные руки, обезображенные этими уродливыми отметинами.
Планы относительно выпивки, таким образом, рушились. Но я была уверена, что способы обойти запрет существуют, хотя и не знала, какие именно. Публики было еще немного — примерно половина ожидаемого количества.
— Смотри-ка, там Джей! — Вероника рванулась напрямик к пульту диджея и привстала на цыпочки:
— Простите, сэр, можно заказать песню?
Джей поднялся, посмотрел поверх высокой перегородки, снял наушники.
— Привет! Веселиться будем, девушки, или как?
Я улыбнулась, не размыкая губ, Вероника выдала негромкое «Йе!».
— Вас понял, — Джей приложил к уху один наушник. — Для тебя, Рони.
Когда зазвучала мелодия, Вероника с радостным воплем потащила меня за собой на танцпол, слишком пустой и слишком ярко освещенный для того, чтобы мне там было хорошо. Но умница Джей выбрал популярную песню, поэтому танцующих сразу стало больше, и отель убавил свет. Я почувствовала себя намного спокойнее.
Когда песня закончилась, я, обмахиваясь руками, посмотрела вокруг себя и заметила у дальней стены группу, от вида которой мои руки упали по швам. Испы были здесь, и они смотрели сквозь толпу прямо на меня.
Я позволила себе ненадолго задержать взгляд на Каидане. На нем были черные брюки, ярко-синяя рубашка, даже на расстоянии подчеркивавшая цвет его глаз, и галстук с абстрактным сине-черно-серебряным узором. Руки он держал в карманах, с одного из которых свисала цепочка для кошелька — единственное, что на нем не было предметом одежды. Пока я его рассматривала, Каидан и не подумал отвести глаза, и в результате меня бросило в жар. Интересно, он видел, как я танцую?
— Это он? — Вероника проследила мой взгляд. Я кивнула. Она не слишком обрадовалась, потому что хорошо помнила, что со мной сделала встреча с ним на Хэллоуине.
— Я возьму себе попить и пойду поговорю с Джеем, — сказала Вероника. — Тебе чего-нибудь принести?
— Если можно, то, пожалуйста, воды. А я пока выйду в туалет.
В огромном роскошном туалете я пошла к самой дальней раковине и, повернувшись в угол, так, чтобы не было видно, чем я занята, некоторое время безуспешно пыталась оттереть с рук буквы X. Внезапно меня коснулось сзади что-то теплое, и в зеркале отразились лица двойняшек. Джинджер выудила из своей узенькой косметички какой-то тюбик, положила его на раковину и сказала:
— Пользуйся.
Я выдавила оттуда вещество с непонятными твердыми частицами и несколько минут скребла кожу коротко остриженными ногтями. Она страшно зудела. Наконец, я ополоснула руки, и оказалось, что буквы почти стерлись. Это меня устраивало, потому что руки были все исцарапаны и уже начинали заживать. Обсушивая их полотенцем, я заметила на обеих двойняшках оранжевые браслеты и сначала удивилась, так как знала, что им только восемнадцать, а потом вспомнила про их поддельные документы. Марна, по-видимому, догадавшись, о чем я думаю, залезла к себе в декольте, вытащила оттуда еще один браслет и протянула мне. Я взяла его кончиками пальцев — какой теплый!
— Э-э-з… спасибо!
Она засмеялась и забрала браслет назад, решив, что лучше наденет мне его сама.
— Как вы думаете, когда они явятся? — спросила я шепотом. Другие девушки входили и выходили, но на нас никто не обращал внимания.
— Не думай об этом, — посоветовала Джинджер. — Просто работай так, как будто они следят за тобой постоянно.
— Анна, — тихо сказала Марна, — знаешь, в тринадцать лет, когда я начала работать, я еще не могла их видеть.
— Не болтай лишнего, — заметила Джинджер. Марна посмотрела на нее.
— Все нормально. Я хочу, чтобы она знала. — Марна наклонилась к самому моему уху. — Когда мне исполнилось тринадцать, я их все еще не видела, хотя меня перед тем целый год обучали. И тогда отец послал за сыновьями Фамуза, чтобы те избавили меня от остатков невинности.
— Это повелитель убийства, — прошептала Джинджер таким тоном, как будто сама замышляла кого-то убить.
